Аннет Клоу - Колдовство любви
Сделав несколько шагов в сторону алтаря, Лали и сама застыла подобно этим изваяниям: перед ней в лучах солнечного света возникло дивное видение. Юная Мадонна с младенцем на руках в мягких переливах света и тени обратила легкую полуулыбку именно к Лали, простирая над ней свою любовь и защиту. И девушка преклонила колени перед Святой Девой, благодаря ее за милость к заблудшей душе. Лали молилась самозабвенно и страстно, и слезы счастья текли по ее щекам, слезы, дарующие отпущение грехов.
Антонио никак не ожидал, что посещение церкви окажет на девушку такое воздействие, и рассматривал с удивлением красавицу, в которой сейчас никак нельзя было узнать недавнюю невесту турецкого паши.
«Быть может, стоит предложить Лали исповедаться в грехах? Да и самому есть в чем повиниться перед Господом, — мелькнуло у Карриоццо в мыслях. — Нет, займемся лучше этой процедурой чуть позже. Через неделю или две. Священник вполне может наложить на нас обоих епитимью прежде, чем отпустить прегрешения. Лали больше десяти лет не исповедовалась и не причащалась, а про мои грехи разговор особый — целый год жил у мусульман и подчинялся их обычаям. Нет, все позже, тем более, что в городе начинается карнавал».
Антонио понимал, что пытается обмануть прежде всего самого себя. Все его помыслы были о предстоящей ночи любви. Никто не может сказать, что их ждет впереди, так отчего бы не отпраздновать освобождение из турецкого плена и возвращение в Италию в объятиях юной красавицы, получившей воспитание в гареме?
Молодые люди вышли из церкви и, взявшись за руки, продолжили прогулки по мостовым Венеции. Заметив, что Лали все еще находится в состоянии благоговейного экстаза, Антонио предложил ей прокатиться по каналам на гондоле, надеясь, что волны напомнят девушке об их путешествии, пронизанном вкусом любовной страсти.
Замысел его удался. Когда они удобно строились в маленькой беседке на корме «хвостатого скорпиона», Лали, почувствовавшая легкую усталость от прогулки, прислонила свою нежную головку к сильному плечу своего друга и не сразу сообразила, что утонула в сладком нежном поцелуе. А затем уже сама прильнула к губам Антонио, забыв обо всем на свете. Больше всего на свете Карриоццо хотел немедленно отправиться с Лали в гостиницу, броситься вместе с ней в постель, зацеловать девушку до беспамятства и получить то, о чем мечтал столько дней и ночей, сознательно откладывая до возвращения на родину. Но он уже решил, что первая ночь любви Лали должна быть похожей на волшебный сон, и поэтому заранее все распланировал: сначала следовало завершить стамбульские дела, и только потом позволить Венеции закружить Лали в сетях карнавала. Хоровод масок, танцы на площади, выступление музыкантов и жонглеров, полет серпантина, россыпи конфетти, искры факелов, рассекающих звездную ночь, отражение этого прекрасного сумасшествия в водах лагуны — что может быть лучше столь восхитительной прелюдии, предваряющей упоительное любовное слияние с юной золотоволосой красавицей на ложе, усыпанном лепестками роз.
41
Перед Лали стоял настоящий венецианский купец: изумительные кружева, черный бархат одежды, золотая цепь на шее, перстни с крупными самоцветами, широкополая шляпа с драгоценным плюмажем. Таким красивым она никогда еще не видела Антонио и пришла в совершенное восхищение.
Карриоццо в свою очередь с удовольствием осматривал юную красавицу, затянутую в расшитый золотыми стежками черный бархатный корсет роскошного парчового платья кремового цвета с выбитым рисунком в виде маленьких тюльпанов. Это платье выбрал сам Антонио, ведь тюльпан по-турецки именуется — «лали». Свои роскошные волосы девушка заплела в косу и украсила их тонкой сеточкой, усыпанной золотыми бусинками.
— Я хорошо выгляжу? — с кокетливым любопытством спросила Лали, прекрасно осознавая, что не может не вызывать восхищение. — Ой, чуть не забыла! — она всплеснула руками и, подбежав к столику, достала из бархатного мешочка с драгоценностями какую-то вещицу. — Смотри, эта штучка прекрасно подойдет к этому наряду.
Антонио помог застегнуть у девушке на шее тонкую цепочку, а затем с интересом взглянул на кулон, украсивший нежную девичью шею.
— Занятная вещица… Это тоже подарок паши?
— Нет, — поспешно замотала головой девушка. — Этот кулон был на мне, когда меня привезли в Стамбул. Он — моя единственная память о детстве и семье. Кажется, мне подарил его мой отец, — Лали задумчиво потерла висок. — Был какой-то праздник… И больше я ничего не помню.
— Граф де Бельфлер подарил тюльпан с капельками бриллиантовой росы своей дочери в честь ее предстоящей помолвки с сыном Джузеппе ди Карриоццо.
Антонио мрачными глазами смотрел на испуганную девушку. На него словно вылили ведро холодной воды. Проклятье! Лали — дочь человека, лишившего его надежды на счастье. Карриоццо в смятении провел рукой по лицу девушки, пытаясь вспомнить прелестную золотоволосую девочку, которую ему прочили в невесты. Он видел ее несколько раз, в детстве. Но юный Антонио обращал мало внимания на малышку, так как все его мысли уже тогда были заняты мечтами о Монне. А месяцем позже Мальвина исчезла. И теперь вновь появилась в жизни Антонио под именем Лали. Как он раньше не заметил, что она удивительно похожа на своего отца — Людовико де Бельфлера.
— А что произошло потом, после моего похищения? — Лали теребила в руках кулон, с трудом веря в происходящее. Не иначе как Санта-Мария деи Мираколи услышала молитвы девушки и сотворила истинное чудо. Как иначе объяснить произошедшее?
— Никто не мог понять — куда ты исчезла. Считали, что тебя унесли феи. Твой отец был вне себя от горя. Но, говорят, что время лечит. И пять лет назад граф де Бельфлер — твой отец — женился. На моей невесте. И довольно об этом.
— Ты действительно веришь в то, что я — дочь этого человека?
— На гербе графа де Бельфлер изображен точно такой тюльпан. Так что сомнений быть не может.
— Значит, я — твоя невеста? — с трудом сдерживая бьющееся в груди сердечко, прошептала Лали и с надеждой уставилась в лицо Антонио.
— В это трудно поверить.
— Ты разве не рад? Теперь нам ничто не помешает быть вместе!
В распахнутое окно ветер принес звуки приближающегося праздника. Антонио присел на подоконник и уставился на резвящиеся на улицах маски, ленты серпантина, пляшущих арлекинов, домино, коломбин, мавров, пиратов, османцев. Какая-то женщина, скрывающая свое личико под маской, со значением поцеловала красную розу и бросила ее в руки Антонио.
— Спускайся вниз, красавчик! Я сумею развеять по ветру твою меланхолию!
