Элизабет Лоуэлл - Очарованная
— Саймон, — мягко, но настойчиво произнес Доминик, — позволь нам помочь тебе.
По телу Саймона пробежала судорога. Постепенно жесткость покинула его взгляд. Он отодвинулся от Арианы, так что Эрик мог теперь рассмотреть рану в ее боку. Аметистовая ткань ласково прижалась к Саймону, и он машинально погладил платье, как пушистого котенка.
Эрик осторожно коснулся кончиками пальцев левого бока Арианы.
— Я не смог нащупать рану, — резко произнес Саймон.
— Ее скрывает платье, — возразил Эрик.
— Тогда пусть оно перетянет ее покрепче — Ариана истекает кровью.
— Платье всего лишь вещь, — произнес Эрик. — Волшебная, но все-таки вещь.
Эрик снова осторожно прикоснулся к раненому боку Арианы.
— Что здесь произошло? — тем временем тихо спросил Доминик у Саймона.
— Я поехал вперед, Ариана осталась на холме. Вдруг из леса выехали два разбойника и три всадника в рыцарских доспехах на боевых конях.
— Дьявол! — сквозь зубы прохрипел Доминик.
— Я убил двоих, на которых не было кольчуги.
— Ты мог бы уйти от погони, — коротко бросил Доминик. — Твой конь быстрее, чем тяжелые кони рыцарей.
— Ариана… Ее кобылка не успела бы доставить ее в безопасное место.
Доминик стиснул зубы и со свистом выдохнул воздух.
— Ты доблестный рыцарь, — произнес он, — но даже ты не смог бы устоять против трех вооруженных до зубов всадников. Как же тебе удалось спастись?
— Мне пришли на помощь.
— Кто же? — недоуменно спросил Доминик, оглядываясь по сторонам.
— Отважный, безрассудный соловушка.
Доминик резко обернулся, вглядываясь в лицо брата.
— Ариана? — произнес он, потрясенный.
— Да, — ответил Саймон. — Я пропустил мимо себя одного из рыцарей, но другой уже занес меч, чтобы разрубить меня надвое. Я уже простился с жизнью, как вдруг из тумана появилась Ариана на своей коротконогой лошадке и на всем скаку налетела на боевого коня этого изменника.
Эрик и Доминик онемели от изумления.
— Прежде чем закончилась неразбериха, — продолжал Саймон, — с неба на лошадь другого разбойника молнией ринулся сокол и обратил всадника в бегство. Думаю, третий рыцарь решил, что с него на сегодня довольно, и покинул поле битвы вслед за остальными.
— Ариану ударили в голову? — спросил Эрик.
— Не знаю. Я видел только, как блеснул кинжал этого мерзавца. Я бы, наверное, убил проклятого изменника, если бы не вмешался тот голубоглазый дьявол.
За этими словами последовало молчание. Наконец Доминик спросил:
— Ты ранен?
— Пустяки, во время наших постоянных упражнений я получал удары и посильнее.
— Благодаря этим упражнениям ты сумел продержаться до подмоги, — пробормотал Доминик.
— Да, — согласился Саймон. — И еще мне повезло, что этому кровожадному дьяволу изменила выдержка.
Эрик и Доминик переглянулись.
— Ты опознал бы этого рыцаря? — спросил Саймона Эрик.
— Думаю, что нет. Таких широкоплечих голубоглазых подонков в Спорных Землях — что камней в Долине.
— А что за герб был у него на щите? — спросил Доминик.
— Никакого, — коротко ответил Саймон.
— А что…
— Довольно расспросов, — нетерпеливо прервал Саймон. — Меня сейчас беспокоит Ариана, а не презренные трусы, которые на нас напали.
С этими словами Саймон ласково погладил Ариану по щеке. Его прикосновение было легким, как дуновение ветерка, и странно было ожидать такой нежности от воина с усталым изможденным лицом и следами недавней битвы на теле.
— Попытайся оторвать полоску ткани от подола ее платья, — сказал Эрик.
Доминик потянулся было к Ариане, но рука Эрика остановила его.
— Нет, пусть это сделает твой брат, — сказал он и добавил, обращаясь к Саймону: — Когда ты будешь отрывать лоскут, думай о том, что у Арианы нужно остановить кровотечение.
Саймон стянул с руки кожаную рукавицу, сжал сильными пальцами ткань и дернул ее что есть силы. Полоска ткани оторвалась ровно, даже не оставив рваных краев.
— У тебя хорошо получается — прямо как у Посвященного целителя, — одобрительно заметил Эрик.
— Да тут и уметь нечего, — возразил Саймон. — Ткань прямо разошлась у меня в руках. И как только это платье не распалось по нитям, оставив Ариану в одной сорочке?
Эрик слабо усмехнулся и сказал:
— Теперь туго-натуго перевяжи рану так, чтобы и лезвие кинжала нельзя было просунуть под повязку.
Саймон чуть приподнял Ариану, чтобы перевязать ее, и она слабо застонала. Этот стон причинил Саймону больше боли, чем самые жестокие удары мечей изменников.
— Почему ты не послушалась меня, маленькая ночная пташка? — тихо промолвил он.
Его голос был мягким, но в нем слышалась боль.
Ответа не последовало — только таинственная ткань прильнула к Саймону, пока он перевязывал Ариану.
— Ты бы успела спастись, — прошептал Саймон.
— А ты был бы мертв, — сухо возразил Эрик.
Саймон хотел было что-то сказать, но слова не шли у него с языка. Спустя некоторое время он выдохнул какое-то сарацинское проклятие.
— Я рыцарь, — наконец произнес он. — И мой удел — погибнуть на поле битвы. Но Ариана… Она не должна была сражаться, как воин, за свою жизнь, а тем более за жизнь своего мужа.
— Кассандра с тобой бы не согласилась, — возразил ему Эрик. — Посвященные верят, что каждый человек — будь то мужчина, женщина или ребенок — имеет право сражаться в меру своих сил за то, во что верит.
Саймон мрачно усмехнулся. Лицо его было угрюмым, но руки продолжали с осторожной нежностью перевязывать Ариану. И все равно жалобный стон нет-нет да и вырывался из ее груди.
— Соловушка, потерпи, — ласково приговаривал Саймон. — Прости, что причиняю тебе боль, но я должен помочь тебе.
— Она это знает, — сказал вдруг Эрик.
— Знает? Как? — холодно спросил Саймон. — Она же без сознания.
Эрик посмотрел на аметистовую ткань, покорно лежавшую в ладонях Саймона, и ничего не ответил.
Высоко в небе показался сокол, раздался его резкий и пронзительный клик. За ним следовал второй сокол, его белоснежные крылья сияли в лучах солнца.
Доминик натянул охотничью рукавицу Саймона и издал особый охотничий посвист. Услышав этот призыв, Скайленс плавно опустился на руку Доминика, вновь возвращаясь в добровольный плен.
За ним и Эрик встал и протянул руку, и его сокол спикировал вниз с захватывающей дух быстротой. В последний момент птица расправила крылья и медленно спланировала на охотничью рукавицу Эрика.
— Ну, Винтер, что скажешь? — мягко спросил он у птицы и просвистел восходящую мелодию.
Сокол склонил голову набок, настороженно глядя на хозяина ясным, умным взглядом. Затем раскрыл крючковатый клюв, и из его горла полились удивительно сладкие трели. Некоторое время сокол и Посвященный пересвистывались друг с другом.
