Мэри Патни - Моя нежная фея
С чего начать? Он вспомнил, что говорил Эймс.
– Ты расстроилась из-за того, что Мунбим похожа на пони, который был у тебя в Индии?
Судорога прошла по ее телу. Кажется, он на правильном пути. Он продолжал говорить еще более мягким тоном:
– Такой серебристо-серый цвет – редкость в Англии. Ты, наверное, не видела ничего похожего с тех пор, как покинула Индию. – Он вспомнил, что она не выезжала из Уорфилда в течение пятнадцати лет. – Может, эта лошадь напомнила тебе о гибели родителей?
Он не увидел слез в широко раскрытых зеленых глазах. Она лишь издала такой звук, как будто ее что-то душило, и снова уткнулась лицом ему в плечо. Он попытался представить себе ту катастрофу. Дворец раджи, пропитанный запахами цветов и восточных благовоний. Внезапный ночной налет, жестокий и яростный.
– Такое всегда страшно, даже для бывалых Солдат. Оглушительные выстрелы, крики страха и боли, огонь. Ты увидела, что отец, и мать, и все слуги убиты. Потом тебя похитили чужие люди. Ты осталась одна.
Пытаясь вообразить себе, как все произошло, он ощутил странное, загадочное чувство проникновения в ее прошлое, чувство своей связи с ним. Может быть, ее умчал верхом какой-нибудь вонючий бандит, в то время как она отчаянно кричала от страха. Господи, какой же ужас ей пришлось испытать…
Когда он впервые услышал ее историю, она произвела на него угнетающее впечатление. Но те события казались такими далекими, давними, и произошли они с человеком, с которым он еще не был знаком. Теперь же, узнав Мэриан, он словно пережил вместе с ней весь тот ужас. И проникся им до глубины души.
– Бедная крошка, – прошептал он. – Пережить такой Кошмар… А потом еще оказаться в плену, одной, в чужой стране… Ты поэтому и перестала разговаривать? Потому что тебя никто все равно не понимал?
Даже если в плену с ней и обращались без жестокости, все равно она ведь осталась одна, без родных и близких, с одной только памятью о недавнем кошмаре. Ничего удивительного, что она закрылась в своем собственном мире и не захотела выходить оттуда. Бегство от реального мира было ей просто необходимо, чтобы выжить. Теперь Доминик в этом не сомневался.
С тех пор она так и живет одна на своем хрупком островке безопасности, затерянном в океане, полном страха. Как ему хотелось освободить ее от жуткого прошлого! Когда-то удаление от мира спасло ее, теперь же оно стало ее тюрьмой. Ее необходимо освободить из заточения, не ради Кайла, ради нее самой. Но как достучаться до нее?
Нарыв на теле обычно вскрывают, чтобы удалить гной. Ему надо каким-то образом коснуться ее страхов, вызвать их наружу и удалить, как гной из открытой раны. Как же это сделать? Может быть, поделиться с ней своими прошлыми страхами? Но если он сейчас начнет рассказывать о своем военном прошлом, сразу станет ясно, что он не Кайл. Хотя вряд ли она в ее теперешнем состоянии это заметит. Как бы там ни было, есть смысл рискнуть. Если она и не поймет его слова, то боль в голосе услышит. И почувствует, что она не одинока.
– Когда-то я служил в армии, Мэриан.
Отец распорядился, что младший сын должен идти либо в священники, либо в солдаты. Доминик не мог вообразить себя викарием, поэтому выбрал военную службу. Кайл тогда пришел в ярость и попробовал заставить его поехать вместе с ним в Кембридж. Этим, однако, Доминик не собирался делиться с Мэриан.
– В Индии вы, наверное, видели много солдат.
Ваш дядя тоже служил в армии.
Она дернулась всем телом.
– Ш-ш-ш… Я вас никому не дам в обиду, Мэриан, клянусь. Со мной вы в безопасности. – Когда она успокоилась, он продолжил рассказ: – Я выбрал кавалерию, потому что до безумия любил лошадей. В то время я был семнадцатилетним юнцом, и мне все это рисовалось как заманчивое приключение. Я воображал, что стану знаменитым героем, представлял себе, как женщины будут восхищаться мной. Господи, каким же я был глупцом! Вдвойне глупцом, когда радовался возвращению Наполеона из ссылки и тому, что он снова пытается разжечь огонь войны в Европе.
У него появилось ощущение, что она слушает. Понимает ли она его слова или только реагирует на голос?
– Так вот и получилось, что я оказался зеленым юнцом корнетом – это низший офицерский чин в кавалерии – на полях Ватерлоо. Вероятно, это можно считать величайшей битвой в истории. Мой первый и последний опыт участия в военных действиях.
Слова словно застревали у него в горле. Он никому еще не рассказывал о том дне. Когда-то он мог бы рассказать Кайлу, но к тому времени они уже слишком отдалились друг от друга. Он был не в состоянии признаться в собственной слабости даже брату. Особенно брату.
– Я ожидал, что буду нервничать во время битвы, но такого всепоглощающего ужаса, выворачивающего внутренности наизнанку, я не ожидал. – Он с трудом сглотнул. – Я боялся всего. В первую очередь, конечно, смерти, но еще . больше – медленной и мучительной смерти. Боялся, что какая-нибудь шальная пуля разорвет мне кишки и я буду долго И мучительно умирать, лежа в грязи. Боялся, увидеть умирающих друзей, будучи не в силах им ничем помочь. Боялся выжить изувеченным, на всю жизнь остаться беспомощным калекой.
В самых страшных ночных кошмарах ему представлялось, что он вернулся в Дорнлей слепым и парализованным, неспособным даже покончить с собой. Его пронзила дрожь . при этом воспоминании.
– Но больше всего я боялся прослыть трусом, показать себя трусом перед другими. Боялся, что они станут презирать меня, плеваться, услышав мое имя. Боялся струсить и сбежать, подвергнуть опасности других людей, лучше и храбрее меня.
Он дышал тяжело и прерывисто, словно снова вернулись те далекие, полные ужаса дни.
– Ватерлоо… это был настоящий ад на земле, Мэриан. Запах пороха, крики умирающих, грохот орудий, дым, разъедающий глаза. И полная неизвестность. Никто не знал, что будет дальше. Пожалуй, это было страшнее всего.
Он погладил ее по спине влажной от пота рукой.
– Слава Богу, я себя не обесчестил. Хотя и героем тоже не могу себя назвать. Мудрый, опытный сержант по имени Финн предотвратил катастрофу, которую могла бы вызвать моя неопытность. Я научился обуздывать свой страх и выполнять приказы.
Некоторое время он молчал. Вспоминал.
– Никогда не забуду атаку на французов, топот копыт, оглушительный грохот орудий, как будто земля раскалывалась на части. Солдаты выполняли команду к атаке с восторгом безумия. Вот это, по-моему, и есть самое страшное. Этот безумный восторг и заставляет мужчин снова и снова идти на войну. – Он запнулся. Помолчал. – Не знаю, сколько раз мы кидались в атаку. Десятки раз. Но я выжил. И уже начал думать, что способен пережить не один бой. И вот тогда… вот тогда…
