Барбара Картленд - Прелестная беглянка
— Я... я... убила человека и украла коляску.
Девушка покачнулась, и граф подхватил ее на руки, донес до дивана и осторожно опустил на подушки.
— Простите... простите меня! — прошептала она несчастным голосом.
Граф подошел к подносу с вином и налил в бокал немного бренди. Затем вернулся к Петрине, обнял ее и поднес бокал к губам девушки.
— Пейте! — приказал он. — Тогда сможете рассказать, что случилось.
Петрина глотнула и с отвращением затрясла головой.
— Еще выпейте! — твердо сказал граф.
Она слишком ослабла, чтобы спорить, и отпила еще глоток. Огненная струя скользнула в желудок и унесла с собой мглу, которая, казалось, грозила поглотить ее, надвигаясь со всех сторон.
Когда Петрина подняла руку, чтобы оттолкнуть полупустой бокал, граф поставил его на столик рядом с диваном и сказал спокойно и убедительно звучным, низким голосом:
— А теперь расскажите обо всем, что случилось.
Петрина подняла на него потемневшие, испуганные глаза.
— Я убила его... убила!..
— Кого убили?
— Лорда... Роулока!
Граф стиснул зубы, а затем сказал тихо и без всякого выражения:
— Может быть, вы все-таки расскажете, что произошло?
Неуверенно, заикаясь, крепко держась за руку графа, Петрина рассказала, как встретила лорда Роулока в парке и, будучи уязвленной и обиженной словами графа, приняла его предложение состязаться с леди Лоули.
— Теперь я понимаю, — сказала она жалобно, — что я... ни с кем не состязалась. Что это был всего лишь предлог увезти меня.
И Петрина рассказала, как они мчались по Северной дороге, как остановились в гостинице «Плюмаж», где она имела неосторожность заснуть, как потом обнаружилось, что одна из лошадей не подкована. В этом месте рассказа граф насмешливо поморщился:
— Эта уловка стара, как сама преисподняя, но откуда вам было это знать! Продолжайте!
Она рассказала, как они поужинали, якобы ожидая приезда кузнеца, и как после лорд Роулок признался в своем замысле остаться с ней на ночь в гостинице, чтобы вынудить ее выйти за него замуж.
— Тогда только я поняла, — тихо и хрипло сказала Петрина, — как была глупа, отправившись с ним в эту поездку. Я пыталась убежать от него, но он очень сильный, и я не могла с ним совладать, потому что он... обнял меня.
Она всхлипнула и замолчала, а граф спросил:
— Что же потом?
— Я с ним... боролась, и он прижал меня к столу, на котором еще стояли блюда с закусками. Я протянула назад руку и наткнулась на... нож. — Она судорожно вцепилась в руку графа. — Я знала, что это единственный путь к спасению для меня.
Граф молчал, и она продолжила:
— Он держал меня за локти, и я едва могла шевельнуть кистью руки, но я...
Опять голос ее замер, и граф спросил:
— Так что же вы сделали?
— Я изловчилась и изо всей силы воткнула нож ему в живот! — Петрина зарыдала, спрятав лицо в ладонях. — Это было ужасно! Нож вошел так легко... прямо по рукоятку... И он с минуту не двигался, а потом вскрикнул и упал.
Граф чувствовал, то Петрина дрожит всем телом.
— Он лежал, истекая кровью...
— И что вы сделали?
— Я не могла на него смотреть... Это было ужасно! Я была уверена, что он мертв. — Петрина содрогнулась. Образ Роулока, лежащего в луже крови, не выходил у нее из головы и приводил в ужас. — Я выбежала из комнаты в коридор. Дверь гостиницы была открыта, и на дворе я увидела коляску. Она была не такая элегантная, как у вас, но запряжена двумя лошадьми. Рядом стоял грум. Он держал в руках поводья.
Наступила пауза. Петрина сделала над собой усилие и продолжила:
— Я подбежала к нему и сказала: «Случилось несчастье! Хозяин немедленно требует вас к себе! А я подержу лошадей!»
— И он вам поверил? — удивился граф.
— Он подал мне поводья, я вскочила на место кучера и в ту же секунду тронулась с места. Мне казалось, что кто-то что-то кричал мне вслед, но я не оглядывалась. Настегивая лошадей, я выехала на большую дорогу и помчалась в Лондон...
Граф не мог не признать, что она проявила немалую изобретательность и расторопность, устроив себе таким образом побег.
— До Лондона оказалось не так уж далеко, как я думала. Очевидно, лорд Роулок нарочно выбирал окольный путь, чтобы провести как можно больше времени в дороге до «Плюмажа»...
Дойдя до конца повествования, Петрина поникла головой и тихо, испуганно сказала:
— Он... мертв... я уверена в этом.
— Вот это я сейчас и должен узнать, — ответил граф.
Она вопросительно взглянула на него, и граф пояснил:
— Я хочу удостовериться в том, жив или мертв лорд Роулок, а заодно верну упряжку, которую вы позаимствовали. Не хочу, чтобы вас ославили как воровку.
Последние слова он произнес с улыбкой и поднялся с дивана. Петрина со всей силой схватила его за руку.
— Не... покидайте меня!.. — взмолилась она.
— Ненадолго, но я должен вас оставить, — возразил граф. — Верьте, я не задержусь ни на минуту дольше, чем это необходимо. Оставайтесь дома или лучше ложитесь спать, Петрина. Когда вернусь, расскажу вам все, что узнаю.
Он хотел идти, но она все еще его не отпускала.
— Я... сожалею... Я ужасно... ужасно сожалею... что стала причиной такого скандального происшествия... А я знаю, вы так ненавидите... всякие скандалы!
— Но я постараюсь, чтобы скандала не было! — успокоил ее граф. — Не отчаивайтесь, Петрина. Все может быть не так плохо, как вы предполагаете.
Он освободил руку и ласково уложил Петрину на подушку дивана.
— Спите, — сказал он, — вы измучились, что неудивительно. Ничто так не истощает силы, как страх.
Петрина посмотрела на него. На ее бледном лице глаза казались огромными.
— Я приеду, как только смогу, — пообещал граф, наклонился и поцеловал ее в губы.
Это был всего лишь легкий поцелуй, так он мог бы поцеловать ребенка.
Но уходя, граф знал, что не ребенка он сейчас поцеловал и что ничего детского не было в ее ответном поцелуе.
Петрина лежала на диване в той же позе, как он ее положил, и думала, что ничего прекраснее этого легкого прикосновения губ в ее жизни не было.
Она знала, что граф поцеловал ее лишь для того, чтобы подбодрить и утешить после всех пережитых ею невзгод, но она любила его, и это было самое главное для Петрины; остальное для нее не существовало. Восторг, какого раньше она никогда не испытывала, наполнял ее сердце.
Он ее поцеловал!..
Она будет вспоминать об этом всю жизнь. Внезапно Петрина подумала, что, возможно, жить ей осталось не так уж долго. Она убила человека, а расплата за убийство — смерть.
Петрине приходилось читать об ужасных муках, переживаемых приговоренными в Ньюгейтской тюрьме. Убийцу почти всегда вешали или же — что считалось актом милосердия — ссылали на вечное поселение в Австралию.
