Элейн Барбьери - Полночный злодей
Постепенно улыбка сошла с лица Лафитта. Он выдержал спокойный взгляд Рогана и заговорил гораздо более мягким тоном, чем прежде:
— Эта женщина занимает важное место в вашем сердце.
Роган, поколебавшись, кивнул.
— Даю вам слово француза, что у нее никогда не будет неприятностей оттого, что мне известно о ваших шалостях с ней.
Роган, поймав прямой взгляд Лафитта, еще раз кивнул.
— Ну а теперь, когда мы решили эту проблему, — улыбка снова вернулась к Лафитту. — О чем вы хотели поговорить со мной, mon ami?
Успокоенный искренним обещанием Лафитта, Роган уверенно начал:
— Я, собственно, уже сказал о причине моего визита. Я действительно вернулся с пустым трюмом на корабле но той простой причине, что мои люди очень устали. Я »ижу, что им необходимо какое-то время, чтобы расславиться, и решил воспользоваться теми развлечениями, которые предлагают различные заведения на Гранде-Терре.
Лафитт отпил небольшой глоток бренди— Ваша позиция мне понятна. — Он нахмурил брови. — Гамби вновь вернулся с набитым трюмом, но его люди не перестают ссориться между собой в течение последних месяцев. Могу вам сказать, что из-за них, с тех пор как они вернулись на Гранде-Терре, у меня возникло множество проблем. Я не потерплю кровопролития между моими людьми.
Роган при упоминании презренного Гамби ощутил прикосновение тысячи шипов, но, не показав виду, машинально ответил:
— Я также не допущу бессмысленной смерти даже одного моего человека.
Лафитт продолжал внимательно смотреть на него.
— Не сомневаюсь в вашем отношении к этим вещам и знаю, что вы говорите вполне искренне. В таком случае могу вас заверить, что вы и ваши люди смогут найти развлечения по своему вкусу на Гранде-Терре. Когда вы будет готовы вновь пуститься в плавание, мы поговорим. — Он помолчал. — Я сохраню ваш секрет.
Холодный пот выступил на спине Рогана:
— Мой секрет?
— Oui, но предупреждаю вас… на правах друга: Клариса совершенно особенная женщина. Очарование такой женщины и сознание, что она до боли ваша, но в действительности вовсе не ваша, заставило потерять рассудок многих. Мужчин, отдавшихся страсти и тем погубивших себя, несть числа. Кроме того, помните, что как Рапас, хищник, вы поразили воображение жителей Нового Орлеана, а это делает вас более уязвимым для любопытствующих, чем многих других капитанов. Осторожность, mon ami…
Пораженный интуитивной проницательностью Лафитта и находясь под впечатлением его несомненной искренности, Роган осушил стакан, поставил его на богато украшенный столик перед собой и протянул руку. В его глазах светилась благодарность.
— Merci, mon ami.
Роган спустился по парадной лестнице дома Лафитта и направился к ожидавшей его шлюпке, чтобы вернуться на корабль. Образ Габриэль Дюбэй воочию возник перед ним.
…Очарование такой женщины и сознание, что она до боли ваша, но в действительности все же не ваша, заставило многих мужчин потерять рассудок и отдаться страсти…
Она бросает ему вызов, не так ли? Что ж, посмотрим…
Черт! Куда он делся?
Габриэль мерила шагами каюту, превратившуюся для нее в тюрьму на море. Она опять глянула в иллюминатор, единственное окно во внешний мир.
В течение целого часа она не присела после того, как проглотила завтрак, опять состоявший из грубой каши и куска свинины. Габриэль ждала Рапаса. Она устала в равной степени и от ожидания, и от своего бездействия. Рванувшись к двери каюты, она решила осадить капитана раз и навсегда, но тут же осеклась, увидев на страже бородатого одноглазого головореза.
С таким не поспоришь. Свирепый взгляд его налитого кровью глаза и короткий грубый окрик заставили ее вернуться обратно, не проронив ни единого слова.
Дверь каюты захлопнулась за ней. Габриэль долго стояла, охваченная яростью. Как он посмел оставить ее на попечение этого… этого… дегенерата за дверью?
Этот вопрос продолжал крутиться у нее в голове, когда Габриэль остановилась, пораженная собственными размышлениями.
Как мог капитан оставить еенапопечение этого дегенерата за дверью?
Боже, она потеряла чувство реальности! Рапас куда опаснее одноглазого охранника по одной простой причине: этот человек выполнял приказ, а Рапас был воплощением самого дьявола!
Габриэль присела на постель. Положив ногу на ногу, что недостойно леди и вызвало бы осуждение в монастыре, она стала массировать свои больные ступни. Как хорошо, подумала девушка, что ноги почти зажили. Теперь она была в состоянии двигаться. Она также радовалась, что море наконец успокоилось. Но не было покоя у нее на душе.
Габриэль застонала. Она оказалась в отчаянном положении. Никогда не приходилось ей испытывать подобные неудобства. Холодная вода и маленький кусочек мыла, выданные ей, не давали возможности привести себя в порядок после перипетий предшествующих дней, сколько она ни старалась. Волосы ее сбились и спутались, и все попытки расправить их хотя бы пальцами причиняли невыносимую боль. И, наконец, она по-прежнему носила эту ужасную, рассчитанную на великана матросскую одежду, в которой оказалась после инцидента на палубе.
Она посмотрела на себя в маленькое зеркало над умывальником и с удовлетворением отметила, что выглядит несколько лучше, чем себя чувствует. Однако внешняя непривлекательность была наименьшей из возникших у нее проблем.
Повернувшись к иллюминатору, Габриэль опустилась на колени и осторожно глянула через грязное стекло. Море было спокойно, и она сконцентрировала свое внимание на узкой полоске, доступной взору.
Оказалось, что корабль стоит на якоре в каком-то заливе, берега которого покрыты огромными пальмами. Судя по всему, их корабль был одним из множества, потому что даже в ограниченном пространстве, доступном для ее обозрения, она могла видеть по крайней мере четыре судна, и все под таким же флагом, как и «Рептор».
Габриэль вновь ощутила пустоту в желудке. Она с ужасом осознавала, какую страну представляет этот флаг. Каждому довоорлеанцу хорошо известно, что над «Рептором» развевается флаг Картахены[8], неофициальный стяг каперов и кровожадных пиратов Карибского бассейна, а это означало…
Габриэль схватилась руками за голову, когда перед ней стала проясняться реальность. О Боже… Она не только была пленницей на самом страшном пиратском судне Карибского бассейна, но и само это судно было пришвартовано в заливе Баратария! Значит, остров, почти полностью скрытый за кронами пышных пальм, раскинувшихся вдоль берега, не что иное, как пиратская цитадель Гранде-Терре…
Спазм сжал ее горло. Ощутив очередной приступ тошноты, она закрыла глаза, уверенная, что сейчас потекут слезы. Может ли она теперь хоть сколько-нибудь надеяться на побег?
