Барбара Картленд - Чудесная миниатюра
Он услышал ее легкие торопливые шаги, когда она проходила по холлу и поднималась по лестнице.
Маркиз вновь вышел на террасу.
— Мы принадлежим друг другу! — произнес он и посмотрел на усеянный звездами небосклон. — Когда она все обдумает, то придет к тому же выводу, что и я.
* * *Этой ночью Ванесса почти не сомкнула глаз.
Ей чудилось, что по обе стороны ее постели стояли два человека и она спорила сначала с первым, а потом со вторым. После этого в голове у нее все спуталось и девушка полностью утратила способность рассуждать.
Она знала, что любит маркиза и его предложение имело определенный смысл. Но, с другой стороны, мать с детства учила ее, что любовь священна.
— Когда женщина любит, моя дорогая, — говорила она, ласково глядя на дочь, — она остается до конца своих дней верной этому человеку, заботится о его здоровье и благополучии и старается ему во всем помочь. — А после обычно добавляла — Она становится неотделима от него, а он от нее.
Ванесса понимала, что мать вела речь о браке, а маркиз не собирался на ней жениться.
«Как я смогу о нем заботиться?» — задавала себе вопрос Ванесса. — Как мы сможем быть единым целым, если он станет уделять мне лишь часть своего времени? А для всего мира я буду, как назвал меня сэр Джулиус Стоун, «какой-то грязной юбкой».
Ванесса вспомнила, что ее мать шокировало легкомысленное поведение принца Уэльского, Ричарда Косуэя и некоторых других аристократов из высшего общества.
Когда отец начинал рассказывать о них в присутствии Ванессы, мать неизменно возражала:
— Только не при девочке, Корнелиус. Да и я не желаю слушать о людях, способных испортить атмосферу нашего дома. Говори о них где угодно, но только не здесь.
Ванесса прекрасно понимала, что ее мать до глубины души возмутило бы предложение маркиза.
В детстве она все-таки иногда слушала разговоры взрослых, хотя мать была категорически против этого и стремилась увести ее из комнаты, когда речь заходила о вызывающих поступках принца Уэльского и светских львов из его окружения.
Она слышала, как подруги матери с ужасом говорили о многочисленных affaires de cocur[1] дам высшего общества.
Художники, бывавшие у ее отца, думали, что малышка ничего не понимает, и начинали со смехом обсуждать эротические пристрастия некоторых джентльменов и делиться впечатлениями от посещения «веселых» заведений, сосредоточенных в определенных кварталах Лондона.
Обычно они говорили об этом намеками, но Ванесса была развита не по годам и умела воспринимать сказанное с полуслова.
Став старше, она поняла, что по ночам некоторые друзья отца рисуют крикливо одетых женщин, которые разгуливали по улицам и старались привлечь внимание одиноких мужчин.
Иногда ей попадались на глаза молоденькие девушки с ярко накрашенными губами и напудренными лицами.
Ванесса редко выходила по вечерам, разве только в концерты, и несколько раз бывала в театрах с отцом и матерью. Так что смысл увиденного дошел до нее не сразу.
Но теперь в ее памяти ожили эти ночные сцены, и печальная истина сделалась ей окончательно ясна.
Маркиз сказал, что их отношения станут совсем иными. Но Ванесса знала, что если она позволит ему снять для нее дом и будет принимать его подарки — платья, украшения и лошадей, то превратится в такую же, как они. Вся разница между ней и этими накрашенными женщинами, пристающими на темных улицах к мужчинам, будет заключаться лишь в том, что у нее будет богатый и могущественный покровитель.
При мысли об этом она сжалась от страха и невыразимого стыда, хотя понимала, что в случае отказа никогда больше не увидит маркиза.
— Я люблю его, но не могу согласиться на его предложение, — сквозь слезы шептала она. — Боже, что мне делать?
Утром, когда Доркас разбудила ее, у Ванессы был очень грустный вид, а под глазами залегли темные крути.
— День сегодня выдался на славу, — бодро проговорила старая служанка и раздвинула портьеры.
— Ты не могла бы выяснить Доркас, приглашал ли меня его светлость сегодня утром на верховую прогулку? — спросила Ванесса.
— Его светлость передал мне, что хотел бы прокатиться верхом вместе с вами, — отозвалась Доркас, — но попозже. На одной из ферм в его имении вспыхнул пожар, и его светлость уехал туда сразу после завтрака.
— Пожар? — удивилась Ванесса.
— Дворецкий сообщил, что загорелась одна из пристроек, — принялась рассказывать Доркас, — но потом пламя перекинулось на дом, а у его светлости как раз на этой ферме пасутся лучшие стада.
— Какой кошмар! — воскликнула Ванесса. — Будем надеяться, что пожар скоро потушат и животные не пострадают.
— Когда вы встанете, мисс Ванесса, я принесу вам платье из легкого муслина, — сказала Доркас. — День будет жарким, а после ленча вы переоденетесь в костюм для верховой езды.
— Да, так я и поступлю, — согласилась Ванесса.
Она чувствовала усталость и безразличие и начала медленно переодеваться, но Доркас болтала без умолку, ей же захотелось остаться одной, и она отправила старую служанку с поручением к дворецкому.
Ванесса спустилась к завтраку, когда на часах еще не пробило девяти утра. Без маркиза время тянулось мучительно долго, хотя она и боялась снова с ним встречаться после вчерашнего объяснения.
Она так и не приняла решения. Ванесса не знала, как ответить на его предложение, и полагала, что он рассердится и начнет ругать ее за промедление.
Ей захотелось отвлечься от гнетущих мыслей и заняться в его отсутствие каким-нибудь полезным делом.
Ванесса принесла миниатюры и направилась с ними в гостиную, расположенную в отдаленном крыле дворца, где под окнами в саду пышно цвели розы.
Там была размещена часть художественной коллекции маркиза. Некоторые миниатюры стояли на каминной полке, другие лежали в специальных застекленных витринах на бархате цвета слоновой кости.
Ванесса отметила, что миниатюры Никласа Хиллиарда в сравнении с работами Ганса Гольбейна казались какими-то блеклыми.
Она слишком перенервничала ночью и не смогла как следует оценить мастерство знаменитого художника и особенности цветовой гаммы времен Генриха Восьмого.
Вместо них она взяла выцветшую миниатюру Джона Хоскинса, дяди и учителя Сэмюэла Купера. В семнадцатом веке он считался довольно известным живописцем.
«Я начну с нее», — подумала Ванесса и положила миниатюру на небольшой столик из красного дерева, который вплотную придвинула к окну.
Картина не слишком нуждалась в реставрации, но девушка знала, что маркиз привык видеть свои сокровища совершенно безупречными, и она решила немного освежить краски.
