Филиппа Грегори - Меридон
А однажды, на третьей неделе, пока Дэнди и Джек упражнялись на высокой трапеции под потолком амбара, Дэвид позвал меня, занимавшуюся на учебной трапеции, вниз.
Я соскочила на землю и выжидающе посмотрела на него. Теперь я почти не задыхалась.
– Я хочу, чтобы ты сегодня попробовала забраться по лестнице, – мягко сказал Дэвид. – Не качаться, если не захочешь, нет, Меридон. Я обещал, что не стану тебя заставлять, и я сдержу слово. Но ты должна понять, что больше не боишься высоты – теперь, когда ты так уверенно работаешь на учебной трапеции. К тому же, когда висишь на трапеции, до сетки столько же, сколько у тебя теперь до пола. И это так же безопасно, Меридон. Бояться нечего.
Я перевела взгляд с его убедительных голубых глаз на площадку, закрепленную у потолка амбара, на Дэнди, уверенно раскачивавшуюся на трапеции. Они с Джеком отрабатывали трюки с сеткой. Пока я смотрела на них, не зная, смогу ли забраться по лестнице на неустойчивую площадку, Дэнди спрыгнула с нее, держась за перекладину, а потом полетела, свернувшись клубком. Она сделала сальто, упала спиной на сетку и, улыбаясь, подскочила вверх.
– Я попробую, – сказала я, сделав глубокий вдох. – Хотя бы заберусь наверх.
– Умница, – тепло отозвался Дэвид.
Он похлопал меня по спине и позвал Дэнди.
– Полезешь по лестнице следом за сестрой. Она собирается посмотреть, что видно сверху.
Джеку он щелкнул пальцами.
– А ты спускайся, – сказал он. – Незачем всех троих наверху держать.
Я знала, как забираться по лестнице, – с пятки на носок, с пятки на носок, – и знала, как толкаться ногами, не пытаясь подтянуться на руках.
Веревочная лестница закачалась, когда я начала подниматься, и я прикусила язык от испуга.
Я боялась шагнуть с лестницы на площадку. То был лишь крохотный кусок дерева с двумя торчащими шестами, чтобы держаться. Шириной она была всего в половину моей ступни, и мои босые пальцы загибались за ее край, словно я ими хваталась, как мартышка, танцующая на палке. На полусогнутых ногах я пыталась удержать равновесие. Живот у меня свело, от страха мне захотелось писать. Держаться было не за что – не было ничего прочного, ничего надежного. Я тихо всхлипнула.
Дэнди, поднимавшаяся за мной по лестнице, услышала.
– Хочешь спуститься? – спросила она. – Я тебя провожу.
Теперь я скрючилась на площадке, слегка склонившись вправо, и обеими руками держалась за левый шест. Я взглянула на качающуюся лестницу, где ждала Дэнди, и поняла, что боюсь ее не меньше, чем трапеции.
– Я боюсь, – сказала я.
От страха у меня сжалось горло, я едва могла говорить. В животе стучало от ужаса, колени были согнуты, как у старой дамы с ревматизмом. Выпрямиться я не могла.
– Плохо? – крикнул снизу Дэвид.
Я не посмела кивнуть, боясь, что от этого закачается площадка. Дэнди ждала на лестнице.
– Хочешь спуститься по лестнице? – крикнул Дэвид.
Я открыла рот, собираясь сказать, что не осмелюсь слезть. Не осмелюсь раскачаться. У меня пропал голос. Я смогла только квакнуть, как испуганная лягушка.
– Слезай оттуда, – сказала Дэнди, не обращая внимания на мой ужас. – Хватай трапецию, качнись и прыгай в сетку, Меридон. Так быстрее всего. И больше не придется подниматься.
Я не могла повернуть голову и посмотреть на Дэнди. Я оцепенела от страха. Одним ловким движением Дэнди оказалась рядом со мной на площадке и сняла с крюка трапецию. Подтянула ее ко мне, взяла меня за руку и оторвала ее от шеста. Я схватилась за перекладину трапеции, словно она могла меня спасти. От ее веса меня подтащило к краю площадки, и я ахнула от страха. Она тянула меня прочь. Я не знала, что она будет так тянуть. Я не знала, упаду или удержусь. Сил подтянуть перекладину назад у меня не было, а кулак был сжат так крепко, что я не могла отпустить трапецию и дать ей улететь прочь.
Быстро оказавшись у меня за спиной, Дэнди грубо оторвала мою левую руку от опорного шеста. Вес трапеции тут же потащил меня вперед с площадки, в пустоту, в бездну. Я в панике схватилась за перекладину свободной рукой, как утопающий в отчаянии хватается за соломинку. Стиснув ее, я закричала, прося помощи, улетая в зияющую черную пропасть в слепящем тумане ужаса.
Это походило на падение во сне, в одном из тех чудовищных кошмаров, когда кажется, что падаешь и падаешь вечно, которые так невыносимо страшны, что просыпаешься с криком. Я летела вниз, вцепившись в трапецию, а потом почувствовала, как движение замедляется, когда перекладина прошла нижнюю точку и стала подниматься. Потом я упала спиной вперед, что было еще хуже, меня качнуло к площадке, и я завизжала от ужаса, думая, что сейчас врежусь в площадку и собью с нее Дэнди.
– Все хорошо! – услышала я ее голос, близко, за своей спиной. – Просто качайся, Мэрри! Как на учебной трапеции.
Бурая смоленая сетка встала у меня перед глазами, когда я качнулась вниз, потом пропала, когда трапеция пошла в гору. Я висела, как связка фазанов в кладовой. Но внутри обмякшего беспомощного тела я рыдала от ужаса.
Еще три раза трапеция качнулась вперед и назад, со мной, белой куклой болтавшейся под перекладиной. Потом она стала замедляться, замедляться и, наконец, остановилась – я неподвижно повисла над страховочной сеткой.
– Отпускай, – крикнул Дэвид. – Теперь ты в безопасности, Меридон. Падай в сетку. Подними ноги, когда будешь падать, и мягко приземляйся на спину. Просто отпусти перекладину, Меридон.
Я застыла. Руки мои были крепко стиснуты на перекладине. Я посмотрела вниз, увидела между своими ступнями сетку, а под ней белое мерцание опилок. Безопасность, твердая земля. Я велела себе отпустить перекладину.
Бесполезно. Я словно забыла, как раскрывать ладони, как разжимать пальцы. Я цеплялась за перекладину так, словно она одна могла спасти меня от падения головой в пропасть.
– Отпускай! – крикнул Дэвид, и голос его прозвучал строже. – Меридон! Слушай меня! Просто отпусти перекладину, и будешь внизу!
Я посмотрела на него, и он увидел немой ужас на моем лице. Он подошел к стойке, на которой обычно стоит, широко расставив ноги, ловец, готовый поймать летящего и бросить его обратно на трапецию. Дэвид быстро забрался по лестнице Джека, пока не оказался со мной на одном уровне. Но он был слишком далеко, чтобы до меня дотянуться.
– Давай, девочка, – сказал он.
Голос его был мягким и теплым от валлийского акцента.
– Просто отпусти руки, и мягко упадешь на сетку, и мы все пойдем отдыхать. Ты сегодня утром хорошо потрудилась, в самый раз пообедать.
Я почувствовала, как на глазах выступают слезы, потом они побежали по моим щекам, но я не заплакала вслух. Голос Дэвида стал еще теплее.
