Лора Бекитт - Дикая слива
Княжеский сад радовал глаз. Струи воды с радостным звоном вырывались из выложенных розовыми и зелеными камнями фонтанов, в глубине искусственных водоемов резвились золотые рыбки, в гуще зарослей беспечно щебетали птички, на клумбах благоухали цветы, а растущие вокруг деревья шелестели изящно вырезанными листьями.
Появление Юйтана Янчу было сродни нашествию темной тучи. При входе он яростно отшвырнул охранника, который попытался узнать, нет ли при нем отравленного оружия, а в покоях его голос гремел так, словно он явился домой после долгого отсутствия и обнаружил там прохлаждавшихся слуг.
Несмотря на все свои пороки, князь Арвай был человеком неглупым. Он принял гостя с подобающим уважением и почетом, и долго и униженно извинялся.
— Простите, что вам пришлось приехать. Я до сих пор не уверен в том, что не ошибся…
— Как он? — перебил Юйтан.
— С ним все в порядке. Его били, но не калечили. Ни одна кость не сломана. Стоило мне заподозрить, что это ваш сын, я тут же приказал прекратить пытки и позвал к нему врача. Когда ссадины заживут, он будет совершенно здоров. Правда, палач перестарался и случайно отрезал ему косу…
— Что?!
Арвай попятился. На его искаженном страхом лице застыла неживая улыбка. «A если князь Янчу пожалуется императору, а если он решит отомстить!» Арвай не любил ссоры и войны, он предпочитал наслаждения и покой.
— Не беспокойтесь, этот человек уже казнен. Я прикажу уничтожить всех свидетелей этой ужасной ошибки. А волосы… они отрастут.
Дай-ан моргнул. Главным свидетелем можно было назвать его. Что будет с ним и его семьей?! Оставалась надежда на то, что юноша самом деле окажется сыном Юйтана и заступится за того, кто помог ему вырваться из рук Арвая.
Князь пожелал спуститься в подземелье в полном одиночестве. Он молча прошел по длинному и темному, похожему на чрево дракона коридору, мимо охранников с непроницаемыми лицами и пустыми глазами и остановился перед камерой, в которой томился узник.
Внезапно Юйтан почувствовал головокружение, словно внезапно оказался на краю бездны. Он боялся себя. Неужели здесь, в этих мрачных застенках ему наконец удастся отыскать кусок своего сердца, сокровенную частичку души? А если там, внутри, — чужой человек?!
Держа в руках лампу, князь медленно вошел в камеру, на полу которой лежал юноша. Слабый огонь осветил устало опущенные веки и скорбно сомкнутые губы узника, а затем воздух прорезал дикий стон, а потом страстный шепот:
— Киан! Сынок!
Юйтан рыдал, не таясь, а Куну было мучительно стыдно за свою ложь и свой страх. Его голова покоилась на коленях князя, на его лицо капали тяжелые слезы. Юйтан вытирал кровь сына своей одеждой, обследовал его раны заботливыми руками.
— Ты меня узнаешь?
Мысли Куна заметались, словно пойманные в силки птицы. Он мог считать себя спасенным и вместе с тем словно балансировал на хрупком мостике.
— Да… отец.
— Что случилось, где ты был?! Почему назвался чужим именем?
— У меня… я… я был ранен в голову под стенами Кантона и, очнувшись, не помнил себя. Даже не знал, как меня зовут. Постепенно память начала возвращаться, но я не уверен в том, что все это было на самом деле, прошлая жизнь казалась мне сном.
— Теперь ты проснулся. Мы поедем домой! Я знал, что боги не могут быть столь жестокими! Больше я никуда тебя не отпущу.
Юйтан укачивал его, как ребенка, а Кун думал о том, что отныне его жизнь вновь — и теперь уже навсегда — в руках этого человека.
Чувство воссоединения, возвращения смысла жизни, ощущение невиданного прилива сил было настолько властным и полным, что князь не сразу заметил, что сын изменился, изменился настолько, что порой его было трудно узнать. Юйтан понял это потом, когда выведенный из застенков, умытый, причесанный и переодетый в чистое Киан сидел перед ним на террасе, в бамбуковом кресле. Рядом не было никого — ни охраны, ни князя Арвая.
— Я хочу, чтобы этот человек был наказан, — твердо произнес юноша.
— Я с ним разберусь, хотя он не сделал ничего, противоречащего отношениям правителя и подданного, господина и слуги.
— Я ему не слуга!
— Он не подозревал, кто ты. Ты и сам этого не знал.
Киан взвился, как от удара плетью.
— А теперь знаю! Он унизил меня, он меня опозорил, пытал! Он хотел отнять у меня женщину!
Юйтан приподнял брови. Про женщину он слышал впервые.
— Арвай принесет тебе свои извинения. О позоре никто не узнает — свидетелей убрали или уберут. Ты не потеряешь лицо.
— Свидетели? Кто? Дай-ан? Надеюсь, его не тронут? Я требую, чтобы ему сохранили жизнь!
— Ты о том китайце, что привез мне письмо?
— Этот китаец спас мне жизнь!
— Он всего лишь исполнил свой долг. Арвай будет следовать своему.
Потрясенный Киан молчал несколько минут. Потом произнес упавшим голосом:
— Я хочу, чтобы мне вернули Мэй.
— Ту самую женщину? Кто она?
Прежде Киан не знал, что любовь способна убить самый сильный страх. Теперь он это понял.
— Моя жена. Мы познакомились в Кантоне и совершили обряд. Я ее люблю.
Юйтан невольно вздрогнул. Он не привык слышать такие вещи. Мужчина должен любить императора и свою родину, он может любить войну и хорошее оружие, иногда — красивые и редкие вещи. Женщины нужны для утехи и продолжения рода. Стремление и способность влюбляться — если и не порок, то большая ошибка.
— Одержимость любовью — наказание свыше. Безрассудная любовь берет человеческую душу в заложники. Она подобна отравленному оружию или стальным оковам. Благородный человек тем и отличается от простолюдина, что думает не только о потребностях, заложенных в нем природой. Тебе нельзя жениться на китаянке, и ты это знаешь.
— Она наполовину маньчжурка.
— Ты знаком с ее родителями?
— Вот уже семь лет как Мэй считает себя сиротой. Они с сестрой жили у тетки.
— Стало быть, в ней нет благородной крови. Она никто. Ты заключил брак, не помня себя. Теперь ты свободен от тех обязательств.
— Вы не позволите мне взять ее с собой? Даже… в качестве наложницы?
Когда Киан произнес эту фразу, у него сжалось сердце. Он вспомнил Сарнай, которая наверняка постарается сжить девушку со свету. И тут же сказал себе, что постарается защитить Мэй.
Судьба преобразит жизнь, не меняя сути: днем они будут гулять по саду, беседовать, ездить верхом, а ночью заниматься любовью. Он купит ей драгоценности и наряды. Они будут счастливы, как были счастливы прежде. А вопрос с женитьбой на знатной маньчжурке и появлением на свет отпрысков благородной крови он как-нибудь уладит.
