Клаудиа Дэйн - Дочь куртизанки
– Леди Каролина! – Эшдон приветствовал девушку, слегка поклонившись в ее сторону.
Каро сделала реверанс, насколько позволяла теснота. Блейксли и Даттон стояли очень близко к ней. Это тоже должно измениться.
– О, лорд Эшдон, чтобы присоединиться к нашему обществу, вы должны иметь при себе жемчужное ожерелье. Оно у вас есть?
– Цена – жемчужное ожерелье, не так ли? – Эшдон пристально глядел на Каро. Она покрылась румянцем. – Как замечательно, что я пришел подготовленным. Вы хотели жемчужное ожерелье, леди Каролина? – Он раскрыл перед ней ладонь. – Я принес его вам. – В его руке нежно засиял жемчуг, переполняя ладонь и матово-белыми горошинами ниспадая с нее. Только теперь Эшдон разглядел, каким исключительным был этот жемчуг.
– Благодарю вас, лорд Эшдон. – Она не сводила с него темных таинственных глаз.
– Наденьте его, – попросил он.
Все в комнате замерли, наблюдая эту сцену. Было невероятно интересно видеть, как настоящая леди продавала себя на виду у всех. Это было похоже на торговлю рабами, закованными в цепи, хотя и жемчужные.
Каро взяла ожерелье и надела на себя. Жемчужины тяжело опустились ей на шею и плавно скатились в нежную ложбинку между грудями. Она подняла голову и посмотрела на лорда Эшдона затуманенным и теплым взглядом. Она помнила его слова о том, что он прикоснется к ней на всю длину жемчужного ожерелья.
Да благословит Господь жену Кэлборна за то, что у нее такое длинное ожерелье.
– Совершенно замечательной длины ожерелье, – проговорил Блейксли, сдерживая улыбку. – Мое даже сравнивать нельзя.
– Здесь важна не длина, а качество, – напыщенно заявил Даттон. – Нельзя судить только по размеру.
– Судишь по опыту? – спросил Эшдон, не отрывая взгляда от Каро. Она была словно богиня Венера и никогда не сошла бы за Афину. – У вас мое жемчужное ожерелье, – обратился он к Каро. – Снимите остальные.
– Зачем ей это делать? – возразил Блейксли. – Я опередил вас, Эшдон, это должно учитываться. Кто первый, того и обслуживают первым.
Каро покраснела и посмотрела себе под ноги. Она начала удаляться от них, скользя вдоль стены и осторожно продвигаясь в соседнюю гардеробную комнату. Толпа расступилась и стала перемещаться вместе с ней.
– Вы в этом не участвуете, Блейксли, – произнес Эшдон. – Договор был между леди Каролиной и мной. И никем больше. Вы зашли на чужую территорию.
– Но разве мой жемчуг не дает мне право? – спросил Блейксли, вопросительно приподняв одну бровь.
– Именно, – подмигнул Даттон. – Ценою стало жемчужное ожерелье. Должен признать, что вы дали эту цену, но опоздали. Вас обошли, Эшдон. Ждите своей очереди.
– Вы слишком грубы, Даттон, – поморщился Блейксли. – Леди упадет в обморок, если вы будете продолжать.
Леди готова была убежать с визгом, если бы они продолжили. Эшдон не понимал, почему ему хочется защитить ее. Она сама накликала все это на свою голову. Как еще мог Блейксли узнать о жемчуге, если не от нее?
– Выбирайте, Каро, – сказал Эшдон. – Вы назначили цену, и вам предстоит выбрать победителя в этом турнире. Если только вы не предпочитаете развлечь всех троих сразу.
– Отлично, Эшдон, но вы становитесь жадным, когда злитесь, – проговорил Блейксли. – Неужели необходимость соревнования расстраивает вас так сильно? Неужели для победы вам необходимо расчистить поле?
Даттон сдавленно рассмеялся, и в этот момент Эшдон ударил его прямо в челюсть. В конце концов, ему надо было кого-то ударить, а Даттон был очень удобной мишенью.
Тот согнулся, а Блейксли расхохотался. Каро убежала в гардеробную, и Кэлборн вздохнул:
– Это так не похоже на тебя, Эш.
Да, очень сильно не похоже на него в последнее время.
Глава 17
– Вот и вы, лорд Уэстлин. А я ломала голову, где вы прячетесь, – произнесла София с едва заметной улыбкой.
– Прячусь? – заворчал он. – Просто старался избегать вас.
– Неужели? – удивилась она. – Совершенно очевидно, что одна часть вашего тела очень рада снова меня видеть.
Уэстлин заерзал, пытаясь скрыть то, что стало расти под его шелковыми бриджами.
– Да вы просто шлюха, София, независимо от титула.
– А вы все такой же грубый, лишенный всяких манер независимо от титула.
– Стерва.
София улыбнулась и вздохнула.
– Ах, словно и не было этих двадцати лет, Уэсти. Ты снова заставляешь меня чувствовать себя молодой. Благодарю тебя за это.
– Почему каждая беседа заканчивается разговором о тебе?
– Не знаю, – пропела она. – Странно, почему так бывает. Возможно, потому, что я самый интересный человек в любом обществе. У меня самые лучшие украшения. Ты, конечно же, их узнаешь.
Уэстлин безобразно покраснел, чего ему следовало избегать всеми способами при его-то и без того багровой коже.
– Да уж. Я почти разорился, когда купил их для тебя.
– Почти – в этом-то и дело. Не следует браться сразу за много дел, лорд Уэстлин. У тебя плохая привычка все преувеличивать. Ну посмотри, что ты сделал со своим сыном. Он начал было почти ненавидеть меня.
– И абсолютно заслуженно, – огрызнулся он, усмирив свою плоть. На время. Она точно знала, как вернуть ее к жизни снова, и готова была сделать это, чтобы поставить Уэстлина в неловкое положение. Кое-что в жизни было так очаровательно предсказуемо.
Они стояли на пороге у парадной лестницы дома Гайда, вдали от толпы людей, которые следовали по самому важному, самому определенному маршруту дома. В голубую и красную приемные, а также в желтую гостиную можно было попасть через многочисленные маленькие двери, а через них – на лестницу. Это был самый легкий способ пройти по кругу, который помогал избегать скопления людей, собравшихся в узком месте между красной приемной и гостиной. София точно знала, ради кого все это было и почему. Теперь все было ради Каролины и для Каролины. Если она с этим справится, тогда Эшдон будет положен на лопатки.
– Твоя дочь, – продолжал Уэстлин. – Наследственность сказывается в ней, София. В данный момент она усыпана жемчугами по крайней мере от троих мужчин.
– Три жемчужных ожерелья, – задохнулась София. – В свое время мне удалось получить только одно. Мы оба помним, чем это обернулось, не так ли?
– Ты ею гордишься?
Глаза Уэстлина готовы были вывалиться из орбит.
– За то, что она смогла получить три жемчужных ожерелья за одну ночь? Полагаю, что каждая мать могла бы чувствовать то же, что я в этот момент. Но скажи мне, этот жемчуг не хуже? Каролина всего лишь девочка, неопытная, наивная, слишком доверчивая, на мой взгляд. Не хочу, чтобы ее обманули.
– Обманули! Как ты можешь говорить об этом? Со мной?
