Мари Кордоньер - Плутовка Ниниана
— Предатель! — гневно прошипела она. Ее хриплый, глухой голос прозвучал как мужской.
Неподвижно сидя в темноте, ее провожатый не отреагировал на бессильное оскорбление. Даже попытка Нинианы ослабить веревку на руках не вызвала ни единого жеста с его стороны. Он прекрасно понимал, как безнадежны ее попытки освободиться.
Вскоре это стало ясно и Ниниане. Она с трудом справлялась со все возраставшей паникой, охватившей ее. Холодный пот выступил на висках, а сердце забилось с перебоями. Ей хотелось молиться, но ни одна из выученных и детстве молитв не вспоминалась. От страха Ниниана закусила нижнюю губу и старалась сдержать слезы, выступившие на глазах. Хотя она ощущала физическую боль но всем теле, слезы вызывала боль душевная. Она не справилась! И теперь потянет за собой всех в пропасть! Начиная от королевы и кончая Дианой с Паулиной.
— Куда… куда вы меня везете? — наконец решилась робко спросить Ниниана.
Никакого ответа! Сидевшему напротив хаму, несомненно, доставляло удовольствие видеть ее такой испуганной. Вся ее гордость восставала против этой слабости, ее ужас с каждым ударом лошадиного копыта становился все сильнее. Жуткие картины непроизвольно проносились в ее мозгу. Истерзанное тело на скамье для пыток. Люсьен и Диана в тюрьме. Властная фигура Ришелье в фиолетовой мантии. Королева в цепях… Калейдоскоп ужасов вертелся непрерывно, а привела его в движение Ниниана де Камара. Ее провал стал гибелью для других…
Горящие факелы бросали неровный свет на степи въездной арки. Карета внезапно остановилась, и дежурный охранник открыл дверцу. Ниниану бесцеремонно, без слов вытащили из кареты. Вероятно, после ареста они потеряла право получать разъяснения.
Сопровождавший ее высокий и худой гвардеец обменялся несколькими негромкими словами с другим гвардейцем и ушел, передав ему Ниниану. Шляпа, чудом оставшаяся у нее на голове, позволила из-под широких полей наблюдать за окружающим.
Арка, видимо, служила караульным помещением, где сидели несколько гвардейцев. Ниниана услышала их смех и стук бросаемых костей. Где она? В Бастилии? Не имея представления о внутреннем устройстве страшной тюрьмы, Ниниана почему-то почувствовала, что эти ворота не могли быть тюремными. Мощеный пол выглядел слишком чистым, а стены были недавно покрашены. Все выглядело таким новым, словно строители только что завершили работу. Скорее всего это помещение для гвардейцев во дворце кардинала.
Новые охранники пихнули ее вперед, заставляя двигаться быстрее. Один из них проворчал:
— Если ты надеешься на свои быстрые ноги, то учти, что здесь помещение для гвардии его Высокопреосвященства кардинала. Не наживай себе неприятностей, малый!
Не поблагодарить ли ей гвардейца за сообщение, подтвердившее ее предварительную догадку? Ниниана опустила голову и попробовала сосредоточиться на предстоящем допросе. Как долго сможет она притворяться мужчиной? Как не допустить, чтобы письмо попало в руки его Высокопреосвященства? Не годилась даже дикая мысль заколоться собственным ножом, когда ей развяжут руки: мертвого тоже тщательно обыщут и найдут бумагу.
Ниниана проследовала за охраной через двор, вошла вместе с ней во дворец и, пройдя бесконечное число полутемных коридоров, оказалась в каком-то кабинете. Хотя накрытый пергаментом стол и тлеющий в камине огонь указывали на присутствие человека, комната была пуста. Один из гвардейцев указал на деревянную скамью, стоявшую вдоль стены, и коротко распорядился:
— Подождешь здесь, пока тобой не займутся. Дверь будет постоянно охраняться, так что сиди тихо и не навлекай на себя дополнительного гнева. Ты и без того, по-моему, попал в глубокую лужу!
Ниниана повернулась к нему спиной. Только оставшись одна, опустилась она на скамью, чувствуя дрожь в коленях, и с тихим стоном прислонилась саднящими плечами к стене. Связанные кисти рук почти утратили чувствительность. Устало закрыв глаза, она изо всех сил старалась сохранить хладнокровие, но напрасно. Ниниана подумала о королеве и Мари де Шеврёз. Прежде чем они хотя бы догадаются о ее провале, она, наверное, уже отдаст Богу душу. Если его Высокопреосвященство не забыл еще своих церковных обязанностей, он, по крайней мере, даст ей утешение в последней исповеди.
Впрочем, в чем ей каяться? Разве грех помочь своему брату? Однако, помимо желания, перед ее мысленным взором возникло мужественное лицо барона де Мариво. Как там с десятью заповедями? Не пожелай жены ближнего твоего… Жениха твоей сестры?
«Нет, — возразила она себе упрямо, — это не настоящий грех». Меньше, чем когда-либо, сожалела сейчас Ниниана о проведенной с бароном ночи. Если жизнь ее должна закончиться, она, по крайней мере, хоть познала любовь. Воспоминания о блаженстве будут поддерживать ее, если этот длинный день завершится под мечом палача.
Ниниана с удовольствием помассировала бы пальцами виски и стерла грязь с лица. А впрочем, стоит ли? Кого будет волновать уличная пыль на щеках и засохшая кровь в уголках рта? Она тяжело вздохнула, и бинты на груди вызвали дополнительную боль.
Она постаралась заглушить в себе эти переживания и мобилизовать свой острый ум для предстоящего допроса. Было необходимо придумать вескую причину, объясняющую ее пребывание ночью в саду при дворце Орлеанских. Только все это бессмысленно. Ее голова опять склонилась вперед, и она уткнулась подбородком в застежки на накидке. Ее терзал страх, она измучилась и охотно повернула бы время вспять. Зачем ввязалась она в дурацкую авантюру? Какой черт дернул ее покинуть нищее, но такое безопасное Камара?
Резкий стук, с которым кто-то вошел в комнату, вывел ее из летаргического состояния. Она встала и снова бессильно опустилась на скамью, уставившись на мужчину, возникшего перед ней и вперившего в нее разгневанный взгляд черных глаз.
Еще никогда в жизни она не была так близка к обмороку. Даже в самых худших своих предположениях она не предвидела появления здесь барона де Мариво. Ниниана снова потеряла с таким трудом возвращенное самообладание. Его ядовитое приветствие прозвучало как будто издалека.
— Норберт де Камара! Какая ошеломляющая встреча, мой юный друг! — прошипел он.
Впервые Ниниана видела его в мундире королевских мушкетеров. Костюм с узкой обшивкой подчеркивал высокий рост. Украшенная драгоценностями шпага на боку, несмотря на ослепительный блеск, выглядела такой же угрожающей, как бездонный ледяной взгляд, направленный на нее.
— Я мог бы догадаться, что вы замешаны в деле Люсьена де Камара. Как глупо было с моей стороны полагать, что под вашей шляпой осталась хоть капля разума. Нужно вам было во все это впутываться? Знаете ли вы, мой милый, что только благодаря сильному приступу ревматизма у его Высокопреосвященства перед вами стою я, а не кардинал Ришелье?
