Элейн Кейн - Жемчужина Авиньона
Только благодаря ее письмам, он смог сохранить рассудок в кровавой бойне последних четырех лет. А кроме писем были воспоминания о ней — маленькой веселой девочке, ставшей для него единственным светом, к которому он стремился из тьмы чуждого жестокого мира, окружавшего его. Наконец, он понял правду. Он вернулся не к Адели, он вернулся к Катарине.
— Хью… — выдохнула она.
Он протянул руку и коснулся ее щеки, ощутив огрубевшими пальцами нежную шелковистую кожу. Обострившимся зрением он увидел, как бьется жилка на ее шее, и его захлестнула волна нежности. Не в силах совладать с собой, Хью припал губами к этой пульсирующей голубой ниточке с жадностью путника, изнывающего от жажды в пустыне. Аромат ее волос кружил ему голову.
— Катарина… — прошептал он, чувствуя, как при звуке этого имени тает лед, которым он пытался сковать свое сердце.
Вздохнув, она повернула к нему лицо, и губы их встретились. Хью забыл обо всем, он понял, что наступил, может быть, наиболее значительный момент в его жизни. Он прижимал ее хрупкое тело к себе, словно пытался оградить ее от всего, что могло бы причинить ей зло. Ему хотелось целовать ее снова и снова, забыться в ее объятиях, представляя, что кроме них двоих, в мире ничего больше не существует, но, собрав всю свою волю, он нежно отстранил ее, снова взглянул в доверчивые глаза и прижал ее голову к своей груди. Она лежала, прижавшись к нему, его доверчивая маленькая девочка, и он понял, что нет больше смысла лгать себе. Он любит Катарину! Любит так, как никто никогда и никого не любил. Но она не принадлежала ему. Не ему предстояло заботиться о ней! Не ему защищать ее! Не ему любить!
Хью прижимал ее к себе так крепко, что у него онемели руки.
— Пойдем, малышка, — сказал он, наконец. — Я отведу тебя в лагерь.
Катарине не хотелось уходить. В надежных руках Хью она чувствовала себя так спокойно. Она не могла бы сейчас сказать, что произошло между ними, чувствуя только, что это не может быть чем-то дурным. Она ждала этой заботы, защиты, нежности. Пусть у них осталось всего несколько дней, но того, что связывало их, теперь уже никто не сможет отнять. Сколько бы времени им ни оставалось провести вместе, оно будет принадлежать им и только им.
Катарина почувствовала, как руки Хью еще раз сжали ее, как будто он читал ее мысли. Наконец, он помог ей подняться.
— Но берег… я не могу взобраться на него.
— Не бойся, иди ко мне, — сказал Хью, улыбаясь.
Катарина протянула к нему руки, и Хью с легкостью вскинул ее на плечо.
— Братья всегда говорили, что во мне есть что-то от горного козла, хотя не знаю, что они имели в виду — мое упрямство или способность преодолеть любое препятствие, — Хью направился прямо к склону, и не прошло и минуты, как он опустил Катарину на землю пятнадцатью саженями выше того места, где они только что стояли.
— Попробовал бы ты проделать это в юбке, — сказала она.
— Да нет уж, спасибо, юбки я оставлю тебе, хотя интересно было бы взглянуть на тебя в штанах и тунике.
Катарина рассмеялась, а Хью обнял ее за плечи и повел к лагерю.
При их появлении сидящий на сложенном вчетверо шерстяном одеяле Аврил вскочил на ноги.
— Госпожа, слава Богу, вы невредимы, — воскликнул он, подбегая к ним. — А вы, господин Хью, не спешили отыскать ее. Я уж тут сидел и думал, что в скорости нам с моим маленьким пони придется отправиться спасать вас обоих.
Хью усмехнулся.
— А ты растешь не по дням, а по часам, парень. Что ж, спасибо тебе за помощь.
Аврил даже зарделся от гордости при словах Хью.
— А теперь, — продолжал Хью, — пора спать, до рассвета осталось не так уж много времени.
— И вот еще что, Аврил, — добавила Катарина, — пожалуйста, никому ни слова о сегодняшнем происшествии.
Аврил коротко кивнул и, не оборачиваясь, отправился спать.
Хью подвел Катарину к маленькой палатке.
— Вот что мы приготовили для тебя сегодня вечером, хотя, по-моему, в твоей ежевичной норе было уютнее.
— Здесь просто замечательно, — улыбнулась Катарина, — спасибо тебе, Хью.
— Но это всего лишь маленькая палатка…
— Нет, — прервала она его мягко, — спасибо за то, что нашел меня.
Хью протянул руку и нежно коснулся ее лица.
— А как же иначе? Не оставлять же тебя на съедение волкам.
Глава одиннадцатая
Когда на следующее утро Катарина проснулась и вышла из палатки, в лагере вовсю кипела жизнь. Густые облака, закрывавшие небо весь вчерашний день, рассеялись, уступив место яркому солнцу. Снег по всему лагерю был утоптан множеством следов, одни из которых вели к лошадям и вьючным животным, другие — к костру. Деревья по-прежнему были укрыты огромными снежными шапками, которые временами падали с ветвей, тяжело хлопаясь о землю. Эта картина заснеженного леса, эти таинственные звуки падающего снега заставили разыграться воображение Катарины, и она почувствовала себя в сказке, прекрасной доброй сказке с хорошим концом.
Подойдя к костру, Катарина присела на один из пеньков, стоявших вокруг.
— Доброе утро! — сказала она одному из рыцарей и протянула руки к огню.
— Доброе утро, госпожа Катарина, — вежливо ответил рыцарь, продолжая есть что-то из чашки, которую держал в руке.
— Где я могу взять что-нибудь поесть?
Рыцарь прервал свое занятие ровно настолько, чтобы махнуть рукой в сторону черного, закопченного котелка, стоящего на углях. Пододвинувшись поближе, Катарина заглянула в котелок. Густое варево с плавающими на поверхности пятнами жира показалось ей малопривлекательным, однако делать было нечего, голод после вчерашнего приключения настойчиво заявлял о себе. Она обернулась к рыцарю, но тот был увлечен едой и не обращал на нее внимания. Катарина поняла, что помощи от него ждать не приходится, и огляделась в поисках какой-нибудь тарелки и ложки. Лагерь уже был почти свернут. Рыцари, слуги и пажи деловито сновали туда-сюда, готовясь к отправлению. Никто, казалось, не замечал Катарину.
— А, моя дорогая Катарина, вот вы где, — она подняла голову и увидела Жофрея, стоящего по другую сторону костра. — Надеюсь, вы хорошо выспались. Легли вы рано, а встали позже всех.
Будучи неуверенной, как лучше ответить, Катарина улыбнулась ему.
— Сон пошел вам на пользу, — продолжал он. — Своей красотой вы, безусловно, озаряете окружающий пейзаж.
— Вы слишком добры ко мне, мсье Жофрей, — ответила Катарина, не зная, что еще можно сказать на это.
Он улыбнулся, как бы соглашаясь с ней.
— Я искал вас вчера вечером, надеясь, что мы могли бы совершить прогулку по ночному лесу, но вы уже отошли ко сну, — он заговорщически улыбнулся. — Ах, если бы я мог присоединиться к вам… Впрочем, если вы соизволите сегодня ехать со мной, мое сердце не будет так страдать.
