Дженет Маллани - Прекрасная вдова
— Молли?
— Молли Солтуэйт. После того как ты исчез, она вышла замуж и через пару месяцев родила. Мне казалось, что ребенок был вылитый ты. Я даже хотел, чтобы она назвала его Николасом, но, как выяснилось, это была девочка.
— Постой. Молли? Молли, молочница с огромной грудью? Ты думал, что я…
— Ты сам говорил мне.
— Послушай, Саймон. Мне было шестнадцать. Разумеется, я мог сказать что угодно, лишь бы досадить тебе.
Он глубоко вздыхает:
— Я был так влюблен в нее. Во время дойки коров она как-то по-особенному мяла им вымя и при этом многообещающе подмигивала мне.
— То же самое она проделывала и со мной. Помню, это сводило меня с ума.
— И ты на самом деле не?..
— Ни разу. Как только я видел ее, у меня начинали заплетаться ноги, я имени своего не мог вспомнить.
— О Боже. — Он снова сморкается. — Я так виноват перед тобой. Так где же ты был все это время, Ник? Почему не писал?
Что мне ему ответить? Я наклоняюсь к зеркалу и приглаживаю руками волосы. Он знает, что я просто тяну время, и терпеливо ждет. Его терпимость и сдержанность всегда раздражали меня. Саймон в самом деле хороший порядочный парень. Он не виноват в том, что именно это и приводит меня в бешенство.
— В прошлом месяце умерла старая Руби. Мы похоронили ее вместе с остальными собаками, под конскими каштанами.
— Руби?
— Собака прожила почти пятнадцать лет, Ник.
Я сажусь на стул, обхватываю руками голову и горько плачу. Мне очень жалко собаку, которая так преданно любила меня. Неужели Саймон умышленно заставил меня страдать? Что ж, в этом он стал похож на меня. Неудивительно, ведь мы родственники!
Я плачу о Руби, о себе, о брате, о нашем отце, о Кэролайн.
— Ну-ну, полно, не плачь, — приговаривает Саймон и гладит меня.
Не в силах вынести этого, я отталкиваю его руку:
— Ты настоящий ублюдок, ваша светлость. Бартон мог бы поучиться у меня изысканным манерам.
Он усмехается:
— Да нет, это ты ублюдок. И все же почему ты не писал?
Он протягивает мне платок из тончайшего батиста, с вышитыми в углу вензелем «Т» и короной. Я громко сморкаюсь. Вряд ли он годится для дальнейшего употребления. Мой брат уже пару раз воспользовался им.
— С чего начать, Саймон? В начале я был очень беден и невероятно зол. И еще довольно долго оставался злым, даже тогда, когда уже не был беден. Тебе мне не хотелось писать. Все это время я переписывался с Пикерингом.
— Как? Ты писал моему управляющему, но так ни разу не написал мне?
Я пожимаю плечами:
— Пикеринг всегда нравился мне. Он многому меня научил.
Саймон краснеет.
— Он обязан был рассказать мне.
— Почему?
Я понимаю. Ему хочется сказать, что Пикеринг — его слуга. Он садится рядом на расшатанный стул и убирает воск с оплывшей свечи.
— В последнее время он жалуется на ревматизм, — произносит он совершенно равнодушно. — Собирается оставить работу и поселиться вместе с сестрой.
— Странно, он не писал мне об этом.
Саймон, владелец бесчисленного количества овец и настоящий знаток овечьей шерсти, протягивает руку и трогает рукав моего сюртука.
— Шерсть с шелком? Замечательно. Я рад, что твои дела идут хорошо. Чем ты занимался после того, как… служил на флоте?
— Я много чем занимался. Всего и не расскажешь. Кстати, прими мои поздравления. Пикеринг писал, что ты женился на мисс Джулии Лонгбентон.
Мне не терпится поменять тему разговора.
— У тебя неприятности, Ник?
— Ты прав. У меня неприятности. Я соблазнил даму. Соблазнил и бросил. Я люблю ее! Не хочу, чтобы она подозревала меня в корысти.
— О Боже! — Он хмурит лоб. — Чем я могу тебе помочь, Ник? Кто она? Она здесь?
Рассказываю ему все. Он долго молчит.
— Ты давно вернулся в Англию?
— Три недели назад.
— Значит, тебе неизвестно то, что известно всем. Кэролайн Элмхерст скрывается от кредиторов. У нее ни гроша за душой. Говорят, что она ищет богатого покровителя. Последний любовник, офицер, оставил ее на мели. Всем известно, что она… — мой брат явно пытается выразиться как-то помягче, — весьма несдержанная особа.
Я обескуражен.
— Ее служанка рассказывала моему слуге, что…
— Наверное, она хотела скрыть от тебя эти обстоятельства. Очевидно, она охотится за твоими деньгами.
Такого я себе представить не мог.
— Ты легко отделался, Ник.
— Напротив, это она легко отделалась.
— Ты хочешь сказать, что…
Мой брат сосредоточенно думает. Его всегда было легко обыгрывать в карты. У него всегда была очень выразительная мимика.
— Я был уверен, что она богата. Признаюсь, сначала я думал приударить за ней из-за денег. А потом по-настоящему влюбился. Она считает, что я богат. Но это не так. И вот теперь я разбил ей сердце, оскорбил ее. Не знаю, что делать.
— Какой же ты дурак! — произносит мой брат. — Кто знает о ваших отношениях?
— Мистер и миссис Линсли, миссис Гиббоне и мистер Дарроуби. Быть может, Оттеруэл, но на это мне наплевать…
Мой брат встает, направляется к двери и велит позвать своего слугу. Герцог Тируэлл решил проявить заботу обо мне. Не буду возражать.
Леди Кэролайн Элмхерст
Теперь мне все понятно. Он действовал по заранее продуманному плану и все рассчитал. Я как последняя дура поверила ему! Слава Богу, мы больше не увидимся!
Я больше никогда не увижу его. Кажется, я сейчас умру от горя.
Силы оставили меня. Я медленно иду по тропинке к дому. Мокрое платье прилипло к телу. К счастью, в доме я никого не встретила. Мэри, свернувшись в кресле калачиком, горько плачет.
Меня бьет озноб, я промокла до нитки. Подхожу и трогаю ее за плечо:
— Мэри, что случилось?
Она вздрагивает и вскакивает с кресла. Ее лицо опухло от слез.
— Он уехал, миледи. Бартон. Он сказал… что больше не служит у мистера Конгриванса и не может взять меня с собой. Я так хотела уехать с ним, но он сказал, что все кончено и… Миледи, я так люблю его!
Ее тело сотрясается от рыданий.
В другой раз я выдала бы какую-нибудь язвительную колкость, это очень тонизирует. Но сейчас у меня не хватает духу на это. Я обнимаю ее и позволяю пореветь у себя на плече. Моему платью уже ничего не страшно.
Она поднимает голову и вытирает рукавом нос.
— Теперь обещайте, что не будете плакать, миледи.
— Не буду. Я никогда не плачу.
Она раскрывает ладонь и показывает то, что все это время держала в сжатом кулаке. Это не цветок и не безделушка от Бартона. Это крошечный сверток.
— Он велел отдать это вам, миледи, передать, что его хозяин — плохой человек и что ему нельзя доверять.
