Ширл Хенке - Глубокая, как река
— Неправда, я ни слова не говорил вам о своем семейном положении, — возразил Сэмюэль. От стыда у него пылали щеки, но в полутьме этого не было видно.
— Вы обманули меня! — вскричала девушка. — Я-то думала… — И в ужасе захлопнула рот, осознав, что едва не выпалила: «Я-то думала, что вы тот, о ком я мечтала всю жизнь, и я надеялась, что вы меня любите». Вместо этого она перешла в наступление: — Я думала, что вы джентльмен, а вы оказались негодяем. Мерзавец! Ублюдок! Дерьмо!
— Прекратить огонь! Думаю, вы высказались вполне определенно, мадемуазель Сент-Этьен. Надо полагать, каким-то образом вы узнали о планах вашего опекуна относительно вашей особы, но его намерения не совпали с вашими, — сухо прервал ее полковник.
— Нет, не совпали, — огрызнулась она. — Вы бы лишили меня невинности без колебаний и сомнений.
— Невинности? — Сэмюэль был возмущен до глубины души. — Позвольте вам напомнить, что о ней сохранилось лишь слабое воспоминание задолго до нашей встречи.
— Чудовищная ложь! — взвилась девушка, едва не бросаясь на Шелби с кулаками.
— Да неужели? Стать моей любовницей вам, видите ли, не по нраву, и вы вместо этого решили начать новую жизнь в веселой компании речной матросни. Надо ли понимать, что ваши ночные обожатели вам нравятся больше, чем я? Нельзя быть настолько глупой, чтобы не понимать простой вещи: если отправляешься вверх по Миссури с таким сбродом, когда-нибудь они обязательно разорвут вас в клочки?
Гнев Сэмюэля все нарастал — полковник лишь сейчас до конца осознал, что могло с ней случиться, не подоспей он вовремя.
— Я и не собиралась вверх по реке. Я хотела поехать к дяде Шарлю в Новый Орлеан, — смущенно призналась девушка.
— Если вспомнить, что вы прожили у Миссисипи не один год, остается только удивляться, как вы плохо ориентируетесь.
— Когда мы отправились в путь, было еще темно, и я все время боялась, что меня будут разыскивать. Предыдущей ночью месье Лиса разрешил мне переночевать в каюте, и я не поняла, в какую сторону мы плывем, пока судно не пристало к берегу. Тогда мне все стало ясно, но что я могла сделать? Протестовать? К тому времени уже было поздно. Вы не оставили мне выбора.
— При чем здесь я? — рассердился Сэмюэль. — Не я же пытался сбыть вас с рук. Это сделал ваш опекун, и у него, видимо, были на то серьезные причины.
Все вроде правильно, и ему не в чем себя упрекнуть, но тем не менее полковник чувствовал себя виноватым. Черт возьми! Почему он должен сгорать от стыда из-за этой безмозглой девицы?
— Значит, он предложил меня на продажу, а вы просто купили? Вернее, обменяли на кобылу! — Это показалось ей невыносимо обидным, и она поспешила добавить: — Чтоб вы знали — я стою намного дороже, и когда-нибудь я встречу человека, который оценит меня по достоинству.
Шелби насмешливо фыркнул:
— Во всяком случае, это буду не я. Я пораскинул мозгами и пришел к выводу, что определенно отдаю предпочтение кобыле. По крайней мере, у нее более покладистый характер, она не кричит и не сквернословит.
Шелби чуть было не признался девушке, что не собирался принуждать ее стать его любовницей и поверил далеко не всему из сказанного Вескоттом. Но, глядя на Оливию и ощущая исходящую от нее чувственную энергию, он понял, что свалял бы дурака, поступив так. Девица была вконец испорчена и своевольна, как и все французские аристократы — ее родичи. Они жили лишь ради собственного удовольствия и ловили каждый миг наслаждения. Конечно, Оливия обладает немалым любовным опытом. Достаточно было посмотреть на ее вызывающую позу: руки на крутых бедрах, ноги широко расставлены, полуобнаженные груди будто ждут мужской ласки… Да еще эти полные губы и чуть раскосые кошачьи глаза…
— Как, черт возьми, могло случиться, что я вас не узнал за четыре дня? Как никто за это время не догадался, что вы девушка? — Вопрос вырвался еще до того, как Сэмюэль успел себя остановить. И его осенила другая мысль: — Или все же кто-то знал? И у вас здесь есть сообщник — любовник, тот самый человек, который сумел оценить вас по достоинству? — Сэмюэль говорил, стараясь вложить в свои слова как можно больше презрения, хотя уже понял, что болтает чепуху.
— Столь оскорбительный вопрос даже не заслуживает ответа, — высокомерно промолвила Оливия, подумав: «Пусть считает, будто у меня есть любовник. В этом случае он по крайней мере не станет меня домогаться». Но его обвинения причинили острую боль, в чем не хотелось признаваться даже самой себе. «И почему я полюбила столь недостойного человека? — пронеслось в голове. — Как глупо!»
Сэмюэль прихлопнул комара, пировавшего на его шее, и сказал:
— Пора возвращаться. Иначе Лиса снарядит поисковую группу во главе с Сетом Уолтоном.
— С вами я никуда не пойду. — Оливия сделала шаг назад, когда он попытался приблизиться.
— Вы будете делать то, что я вам скажу и когда я скажу. Вам придется считать себя моей женщиной, нравится это вам или нет.
— Я никогда не буду вам принадлежать.
— Вы уже мне принадлежите. Не забывайте, что я силой вырвал вас из рук трех матросов. Как только команда прослышит, что на борту находится белая женщина, они друг другу глотку перережут из-за вас. Предотвратить кровопролитие можно лишь одним путем — изобразив, будто вы моя женщина.
— А если у меня и в самом деле здесь есть любовник? — не удержалась Оливия, которой очень хотелось отомстить Сэмюэлю за нанесенную обиду.
— В этом случае должен признать, — вскинул бровь полковник, смерив девушку насмешливым взглядом с головы до ног, — что ваш любовник не выполнил своего долга и не сумел вас защитить. И потому я его увольняю. Так что давайте двигаться. Но до того, как мы воссоединимся с командой, я бы советовал вам прикрыть грудь.
Полковник отошел к костру, чтобы затоптать огонь, а потом, не оборачиваясь, направился к лагерю, твердо уверенный, что девушка последует за ним. «Думает, я за ним побегу, как собачка!» Эта мысль окончательно вывела Оливию из равновесия, и она стала лихорадочно подыскивать орудие мести, но на глаза попадались только сухие ветки и хворост. Ага! Вот бутылка, которую оставили матросы. Наполовину полная и достаточно тяжелая. Лучше не придумаешь. Оливия подняла бутылку, догнала Шелби и замахнулась.
Полковник скорее ощутил каким-то шестым чувством, чем услышал, ее шаги за спиной и вовремя развернулся, выставил локоть и предотвратил удар. Крепко выругавшись, он вырвал у девушки бутылку и отшвырнул далеко в сторону, а другой рукой жестко сжал тонкую кисть Оливии.
Она царапалась, кусалась и норовила ударить его ногой, но Сэмюэль оказался более ловким противником, чем незадачливый матрос. Умело уклоняясь от ударов, он прижал девушку к груди с такой силой, что у нее ребра затрещали. Не в состоянии шевельнуться, она осыпала Шелби всеми проклятиями, какие ей доводилось слышать от матросов, поминая злым словом его предков и приписывая ему все мыслимые и немыслимые сексуальные извращения.
