Ферн Майклз - Валентина
О, если бы ему не захотелось столь сильно проявить дерзость, участвуя вместе с Менгисом в турнире! Если бы только он не увлекся там сапфировыми глазами Валентины! Если бы не принял придворную даму за английскую королеву! Если бы не стремился снова увидеть ее и не согласился б проскользнуть в сад на свидание! Если бы, обнаружив, что на самом деле Валентина вовсе не королева, он пренебрег бы назначенной встречей с Беренгарией! Если бы… Ах, если бы!..
Но что теперь Валентина думает о нем? В какое опасное положение поставил он ее своим необдуманным поступком! Подумать только – высечь королеву! Поняла ли девушка, почему он не смог за ней приехать? Ведь после устроенной резни Ричард Львиное Сердце, опасаясь возмездия за тысячи загубленных жизней, усилил охрану города, и увезти Валентину стало невозможно.
Паксон пришпорил коня. Ветер трепал свободные края ткани, покрывавшей его голову. Лицо султана было угрюмо. Какое ему дело до того, поняла ли Валентина, почему он не приехал? Она христианка… и слишком худа на его взгляд… Прелестная христианка со стройной фигурой и смеющимися глазами! Увидит ли он ее когда-нибудь снова? Почему же его одолевают мысли о ней?
Паксон сердито вонзил пятки в бока коня. Да избавит его Аллах от этого наваждения!
Но он беспокоился о Валентине, ни на минуту не забывая о ней.
* * *Военачальники и советники уже собрались в шатре Саладина. Все они расселись на пышных подушках, скрестив ноги. Малик эн-Наср нервно расхаживал, и плащ колыхался за его спиной.
– Времени не осталось, – тихо проговорил он, черные глаза предводителя были полны отчаяния. – Провизии едва хватает для войска, а тут еще эта обуза, которой мы обременили себя за время похода! – он имел в виду множество людей, не имевших отношения к военной службе, но присоединившихся к войску, а также христиан-пленников, предназначавшихся прежде для обмена на мусульман, плененных Ричардом Львиное Сердце. – После долгих размышлений, – печально сообщил предводитель, – я не нашел иной возможности освободить войско от ответственности за этих людей, кроме как выставить их на торги для продажи.
Тишина воцарилась в большом восьмиугольном шатре, и головы в тюрбанах сочувственно склонились перед великим человеком, глубоко сожалевшем о необходимости пожертвовать своими единоверцами ради спасения войска.
– Сколько человек должно покинуть лагерь? – спросил Паксон, нарушив тишину.
– Три сотни христиан, прежде всего, – Саладин повернулся к заговорившему, и решимость блеснула в его глазах, – и, конечно же, все те, кто не может прокормить себя сам. Молюсь, чтобы Аллах не счел пятном на моей душе принятое мной решение отправить на торги своих единоверцев. Я долго размышлял, но другого выхода нет. Бесчеловечно оставлять этих людей в пустыне умирать от голода и жажды. Единственный выход – торги. Как только хозяева заплатят за них выторгованную нами цену, то немедленно возьмут своих рабов на попечение и впредь станут заботиться о благополучии купленных ими людей. Но, в любом случае, больше нельзя истощать войско. Прежде всего мы должны думать об исходе войны с христианами.
Паксон заглянул во встревоженные глаза предводителя и испытал неведомую ранее глубокую печаль. Суровое решение Малику эн-Насру далось нелегко, но кладовые были почти пусты. Паксон давно удивлялся, почему Саладин так долго содержит пленников и терпит при войске посторонних. Великий военачальник и отважный воин, Саладин всегда открывал свое сердце состраданию к людям.
– Когда об этом будет объявлено в войсках?
– Сегодня же! – мрачно заявил Саладин и предложил Совету обсудить, как именно осуществить задуманное.
Несколько часов спустя было принято окончательное решение. Семьи воинов должны вернуться в город или же в те места, откуда родом отцы семейств. Близкие погибших могли выбирать между возможностью отправиться в родные края и правом попытать счастье на торгах. Но у тех, кто сопровождал войско по своей воле – всех этих женщин, не находящихся под покровительством мужей, – выбора не было. Вместе с христианами-пленниками их погонят в Дамаск, где состоятся торги. Доход от продажи позволит закупить зерно и прочие припасы для войска.
* * *Слух пронесся по лагерю подобно мгновенно разгоревшемуся пожару. Рыдающие женщины с заплаканными глазами прижимали к себе детей и сокрушались о предстоящей разлуке с мужьями, ведь встречи уже могло и не быть. Воины с суровыми лицами помогали женам сворачивать шатры и старались провести с детьми последние драгоценные часы. Неуверенность в будущем усугублялась и тем, что снова и снова люди раздумывали, куда им отправиться на жительство – многим идти было некуда.
Все одинокие женщины лагеря оказались охвачены гневом. Они стояли между шатрами, уперев в бока руки и громко проклиная свою судьбу.
– Нам не оставили никакого выбора! – жаловалась одна широкобедрая молодая бедуинка. – Они обрекают нас на тяжкий труд и рабство лишь потому, что мы не замужем. Это несправедливо!
– Они знают, мы отыщем дорогу в лагерь другого войска! – откликнулась другая. – Меня, например, с удовольствием приютят в лагере Саифа ад-Дина. Там многим я нравилась.
– Ты многим там нравилась? – воскликнула третья. – Да тебя же просто-напросто вышвырнули из лагеря Саифа ад-Дина, и тебе еще повезло: воины не смогли доказать, что ты воровка, не то осталась бы однорукой!
С пронзительным воплем женщина набросилась на обидчицу, ощерив зубы и выкинув вперед руки, чтобы выдрать той все космы.
Розалан, вместе с Валентиной наблюдавшая за сценой со стороны, подскочила, чтобы разнять дерущихся.
– Прекратите, пока не покалечили друг друга настолько, что и слепой в вашу сторону не глянет!
Женщины тотчас же обратили свой гнев на Розалан.
– А тебе, что, и дела нет до всего? Нас лишили возможности зарабатывать себе на пропитание! Можно подумать, ты отхватила себе мужа!
– Мужа у меня нет, – беззаботно проговорила Розалан, и огоньки возбуждения засверкали в ее бархатистых глазах. – Но меня непременно купят для гарема, и мой господин окажется богатым, красивым и добрым.
– Ба! Да кому ты нужна, разносчица заразы! Глаза Розалан потемнели, а губы искривились в гримасе ненависти.
– Поосторожнее со словами, ты, пристрастившаяся спать с собаками! Моли Аллаха, чтобы зубы остались целы! Смотри, как бы тебе их не лишиться!
– А-а-а-а!.. С собаками? Проклятье!.. Розалан отвернулась с язвительной усмешкой на губах и направилась обратно к Валентине, нарочито виляя бедрами, чтобы еще больше разозлить соперниц. Валентина невольно рассмеялась.
