Жюльетта Бенцони - Коллекция Кледермана
– Вы что-нибудь выяснили о Гаспаре Гринделе? – спросил Морозини.
– Пока ничего. Он вернулся к работе в банке, внешне живет обычной жизнью. Разумеется, за ним следят! До завтра, господа!
На площади Мазас на берегу Сены стояло[3] кирпичное здание Института судебно-медицинской экспертизы. Одна из стен, почти глухая, спускалась к берегу реки, а потом поднималась почти до уровня шоссе, оставляя около Аустерлицкого моста достаточно большое пространство, засаженное деревьями. Альдо здесь никогда не бывал, и, когда Адальбер поставил машину на стоянку, он не смог сдержать неприятную дрожь, появившуюся при мысли о том, какое испытание ему предстоит. Ланглуа не пожалел красок, описывая труп. Но это было необходимо, если верить пословице «кто предупрежден, тот вооружен».
– Нас ждет не слишком приятная процедура! – глухо заметил Адальбер и откашлялся. И это немного успокоило Альдо.
– Ты тоже боишься? Но…
– Только не говори о моем ремесле! Между высохшей и совершенно чистой мумией и «свежим» трупом друга огромная разница… Пусть сначала эти уедут!
Действительно, перед высокой двойной дверью стоял катафалк в окружении нескольких человек в трауре, ожидая, пока служащие похоронного бюро вынесут гроб. Мужчины как раз сняли шляпы, когда рядом с их автомобилем остановилась машина Ланглуа. Он тоже не двинулся с места, пока кортеж не тронулся в путь.
– Теперь идем! – позвал он, бросив короткий взгляд на Морозини. Тот сухо хмыкнул:
– Не бойтесь, я не собираюсь падать в обморок!
Но он уже не был настолько в этом уверен, когда спустя пару минут служащий открыл перед ними дверь в зал, где сильно пахло формалином. Там, возле стола, накрытого белой простыней, под которой угадывались очертания тела, их уже ждал патологоанатом доктор Луи, мужчина среднего роста, с тонким и умным лицом. Его внимательный взгляд на мгновение задержался на лице Морозини:
– Я надеюсь, вы их предупредили, комиссар?
– Естественно. Начинайте!
Врач и его ассистент с двух сторон взялись за углы простыни и спустили ее до колен, не сдвинув кусок ткани, стыдливо прикрывающий живот.
Отчаянно борясь с желанием закрыть глаза, Альдо вонзил ногти в ладони и заставил себя посмотреть на то, что чья-то ненависть сделала с одним из самых замечательных людей, которых он когда-либо знал. За спиной Морозини слышал прерывистое дыхание Адальбера, но не обернулся, не двинулся, не моргнул. Напротив, он стал изучать это тело, тщательно вымытое, и у него появилось странное ощущение…
– Вы его узнаете? – спросил доктор Луи.
– Я не знаю… Что-то не так…
– Это понятно, – вмешался Ланглуа. – Он ужасно изуродован…
– Несомненно! Но что-то мне подсказывает, что это не он… Это не может быть он! И не спрашивайте меня почему!
И с этими словами Альдо отвернулся, чтобы одним глотком выпить маленький стаканчик рома, который ему протянул патологоанатом.
– У меня такое же ощущение, – пробормотал Адальбер. – Возможно, все дело в его руках. С ними так обошлись, что на них не осталось кожи. Отпечатки пальцев снять невозможно!
– Когда кого-то пытают, его так близко не разглядывают! – бросил мужчина, чьего появления никто не заметил. – Дайте мне посмотреть! Я знал его лучше вас, потому что он был моим дядей!
– Что вы здесь делаете, господин Гриндель? Я вас не приглашал!
– Вместо вас это сделали утренние газеты, комиссар. Я немедленно приехал! Здравствуйте, господа! Вы как будто не в своей тарелке, кузен?
Охваченный гневом, Альдо сразу пришел в себя. С презрительной складкой в уголке рта он ответил:
– Странно, что вас это удивляет! Вы сделали все необходимое, чтобы я вообще перестал существовать!
– Что это значит?
– Неужели вам действительно нужны объяснения? – поинтересовался Альдо, сжимая кулаки и уже готовый ударить.
Ланглуа это почувствовал и сразу же вмешался:
– Спокойно! Все решится в свое время, но здесь не место для подобных выяснений! А вы, раз уж вы сюда явились, просто посмотрите на это тело и соблаговолите сказать нам, действительно ли это ваш дядя.
– В противоположность тому, что думают эти господа? Я признаю, что на первый взгляд это не очевидно. Нужно было действительно его ненавидеть, чтобы сотворить с ним такое, – добавил он, склоняя без видимого отвращения свое крупное тело над ужасающим трупом.
Гриндель был настолько похож на ученого, изучающего редкий экземпляр, что Адальбер не выдержал и произнес с жесткой иронией:
– Вы случайно не собираетесь попробовать его на вкус?
Гриндель выпрямился так резко, словно его ударили:
– Как вам не стыдно! Впрочем, чего еще ждать от некрофила, который проводит свою жизнь, выкапывая мумии и расчленяя их?
– С меня хватит! – резко сказал комиссар. – Эта сцена граничит с непристойностью! Господин Гриндель, соблаговолите ответить: вы его узнаете или нет?
– Признаю, что с первого взгляда это нелегко… Но есть способ выяснить точно. Я не сразу об этом вспомнил, но у моего дяди на левой лопатке есть родинка, похожая на землянику…
Он сделал шаг назад, а доктор Луи сделал знак своему помощнику. Они надели резиновые перчатки, осторожно приподняли тело и повернули его, чтобы показать указанное место. И действительно, все смогли увидеть коричневато-красный нарост.
– Откуда вы можете это знать? – ринулся в бой Адальбер. – Едва ли у вашего дяди была привычка раздеваться перед вами!
Гриндель пожал плечами:
– До смерти Дианоры, его второй жены, дядя регулярно плавал в озере, чтобы поддерживать форму. Он был великолепным пловцом! Мне доводилось купаться вместе с ним и Лизой, когда мы с ней были детьми. Удовлетворены? Теперь я могу идти?
– И да, и нет! – ответил Ланглуа. – Вам придется проехать вместе со мной на набережную Орфевр! Я должен задать вам несколько вопросов!
– Почему не здесь? У меня назначены встречи!
– Значит, вы их перенесете! Позвоните вашему секретарю: у нас есть телефон! Вас проводят!
Гринделю пришлось пройти за полицейским, который указывал ему путь. В это время Ланглуа спрашивал доктора Луи, что он об этом думает. Тот снова прикрыл тело простыней и снял перчатки.
– Я не имел чести знать господина Кледермана, поэтому не знаю, что вам ответить, дорогой друг. У нас как будто есть доказательство…
– Как будто? Это сомнение, а у вас нет привычки говорить обтекаемо. Почему?
– Честно говоря, я не знаю! Видите ли, меня смущает то, что, перед тем как бросить в море этого несчастного, кто-то так постарался изуродовать его лицо и руки. Жестокость чистой воды или…
