Доводы нежных чувств (СИ) - Завгородняя Яна

— Что там? — спросил он. — У нас с таким ужасом на книги смотрит только Кевин Коффер, который в свои девять лет ещё читает по слогам, — профессор переводил взгляд от книги к лицу девушки. Он начинал беспокоиться.

— Я помню эту книгу, — тихо проговорила Бьянка. — Я помню эту книгу…

— Хорошо, хорошо, дорогая моя, не нервничай, — профессор обнял её за плечо и усадил обратно на стул. — Что тут… «Жизнь двенадцати цезарей» Гай Светоний Транквил. Хорошая книга, неудивительно, что ты её читала…

— Я не дочитала.

— Ну вот, теперь дочитаешь.

— Нет, вы не понимаете, — Бьянка закрыла руками лицо. — Мне кажется, я что-то вспомнила.

Профессор пододвинул стул и сел рядом. Бернис, которая уже закончила приготовления и вернулась, намереваясь позвать коллег пить чай, тоже не сдержала любопытства и присоединилась к ним. Девушка отвела руки от лица, но глаза не открывала. Она водила пальцами в воздухе, что-то шепча при этом. Завуч и директор обеспокоено переглядывались, пожимая плечами.

— Что ты вспомнила, расскажешь? — решился спросить её Йозеф.

— Скажите, откуда эта книга? — Бьянка проигнорировала вопрос.

— Так, давай посмотрим, — Бернис со знанием дела открыла задний форзац увесистого фолианта и взглянула на штамп. — Судя по вензелю, она принадлежала столичной торговой гильдии, — женщина снова вопросительно взглянула на профессора.

— Торговая гильдия, — проговорила Бьянка. — Я помню, как беру стул, ставлю его возле полки потому, что иначе мне не дотянуться, вынимаю книгу…

— Это было в гильдии, дорогая? — спросил Йозеф.

— Там был ещё человек, лица не помню, весь в чёрном… И другой, — Бьянка, испугавшись, закрыла рот рукой. — Страшный человек, — шёпотом проговорила она. — У меня заболела голова, — она застонала и опустилась на стол, не в силах сдержать слёз.

— Так, всё! — Бернис поднялась с места и принялась суетиться вокруг плачущей девушки. — Профессор, я выражу общее мнение — мы все устали. Нужно отдохнуть. Пойдём милая, — она помогла Бьянке подняться и все трое отложили свою работу до завтрашнего утра.

Пока они пили чай, к ним присоединился Брайан и еще парочка учителей из тех, кто в этот день занимался уборкой. За разговорами Бьянка отвлеклась от дурных мыслей и теперь улыбалась, слушая историю о том, как Брайан литровой банкой поймал мышь и даже успел закрутить крышку, пока она не выскочила, но потом кот миссис О'Хара свалил банку на пол и катал не в силах добраться до перепуганного зверька до тех пор, пока парень не вернулся к себе в подсобку.

— Что ж ты её сразу-то не убил? — спросила Бернис.

— Я н-не мог. Она ж-ж-живая, — с трудом проговорил Брайан. — А п-потом меня п-п-позвали прочистить т-т-трубу, опять за-засорилась.

— Ох ты, добрая душа, — Бернис по-матерински взъерошила светло-русую шевелюру помощника.

— Я бы тоже не смогла убить мышь, — поддержала его Бьянка. — У нас в приюте их тоже в банку ловили, потом убивали. Я как-то одну банку стащила, проковыряла в крышке дырочки и спрятала под подушкой, чтобы на прогулке в парке выпустить. А когда дежурный постели перестилал, банка выпала и разбилась. Мышь, естественно, убежала. Мне потом попало за это от директора. Наверное, глупо жалеть мышей и крыс, но у них такой умный взгляд, что рука не поднимается убить.

— Ну, раз у вас рука не поднимается, значит завтра я куплю отраву и рассыплю её по всем щелям. Только мышей и крыс нам тут не хватало, — подытожил профессор.

— Вы не посмеете, — рассмеялась Бьянка.

— Это н-н-не гуманно, — поддакнул ей Брайан.

— Ну да, а ты давно погрызенную проводку менял? Ещё захотел? Всё, и даже ничего мне не говорите. Я никому не позволю о нашу школу зубы точить.

Вечером профессор вызвался проводить Бьянку до дома. Некоторое время они шли молча, затем девушка заговорила:

— Это было как сон — то, что я видела. Как будто, сон, который когда-то забыла, а потом вспомнила. Я даже не уверена в том, что всё, что я рассказывала, было на самом деле, но книга…

— Судя по всему, книга подтолкнула твои воспоминания. Больше ты ничего не хочешь рассказать? Как ты думаешь, почему ты оказалась там, в гильдии?

— Я не знаю, профессор. Мне бы хотелось вспомнить, но не получается.

— Ты говорила о каких-то людях. Можешь описать их подробнее?

Бьянка задумалась и через минуту начала:

— Один весь в чёрном настолько, что я не понимаю, человек он или чья-то тень. Не помню лица, глаз, их нет… Другой, он очень близко и мне это неприятно. Помню густую бороду, перчатку с узором. И это всё, — она поникла. — Скажите, как вообще книги гильдии сюда попали?

— О, мне просто повезло, — Йозеф усмехнулся. — Когда крайний раз я ездил в столицу добиваться финансирования для кабинета биологии, разговорился с несколькими просителями — такими же, как и я из провинциальных школ. Эти добрые люди рассказали мне о том, что в торговой гильдии не так давно сменилась власть и, как это ни странно, сменилась она в лучшую сторону. Для таких как я. Мне рекомендовали обратиться напрямую к новому главе — господину Джону Коулу — и я поспешил этой рекомендацией воспользоваться. Ты же помнишь — меня месяц не было в июне? Ждал, пока запись подойдёт. К нему люди ходят, как до стены плача — народная тропа не зарастает. И он принимает всех. Да, не каждый день, в специальное время, но принимает, выслушивает, помогает, — он посмотрел на девушку взглядом, полным гордости за то, что в мире ещё остались честные люди. — Конечно, господин Коул в первую очередь торговец и ищет выгоду для гильдии в любом предприятии, но как радуется моё сердце, Бьянка, от того, что такой человек, облечённый властью и могуществом, разделяет с таким как я духовные ценности и тягу к научным познаниям.

— Так что же он сделал? — заинтересованно спросила девушка.

— Он обещал выдать нам сумму — небольшую, но всё же существенную. И, заметь, выдал. Мы смогли купить микроскоп. Более того, мы с ним разговорились о моих исследованиях в области нейробиологии, и он также обещал обсудить с деканом финансирование нашего с ним совместного проекта по исследованию и лечению различных видов поражения мозга. А в качестве бонуса — передал часть книг из библиотеки гильдии, а также договорился с другими учреждениями о передаче нам литературы. Иначе их бы просто сожгли или отправили на переработку.

— Здорово, — протянула Бьянка. — Какой дальновидный человек этот ваш мистер Коул.

— Соглашусь с тобой. Мне рассказывали, что при нём — до того, как он стал главой, а находился ещё в совете — произошло немало реформ. Наша страна теперь занимает твёрдые позиции в области мировой торговли шерстью, тканями, кожей. Это всё его заслуга. Хотя народное мнение часто преувеличивает как заслуги тех, кому повезло завоевать симпатии масс, так и прегрешения тех, кто попал к ним в немилость.

По заведённой традиции профессор снова остался в доме Виндлоу на ужин. Домашние порадовались тому, что Бьянка наконец начала вспоминать прошлое. Сама девушка точно не знала, радоваться этому или нет, но неясность часто пугает, а потому, наверное, следовало согласиться с друзьями. После ужина она, не говоря никому ни слова, молча внесла в общую копилку, спрятанную в чулане, плату за свою комнату. Ей давно не давало покоя положение нахлебницы в этом гостеприимном доме и в один из дней она поставила доктора перед фактом: «Не хотите, чтобы я давала вам деньги в руки, буду просто класть их, куда скажете». Александр не стал спорить. Он не воспринимал Бьянку как нахлебницу, тем более что она выполняла работу по дому наравне с Вивьен. Доктор не хотел признавать, но ему нравилось присутствие в доме молодой девушки, напоминавшей ему о дочери, которая из-за нагрузки в учёбе приезжала домой всё реже.

Бьянке долго не спалось той ночью. Сидя за столом, она поглаживала страницы книги, с которой не хотела расставаться, будто бы пытаясь таким образом прикоснуться к прошлому, которое, спустя два года, неожиданно настигло её. Это были не столько воспоминания, сколько настроение прошедших событий. Она раз за разом вчитывалась в сточки на одной и той же странице, затем переводила взгляд в пустоту тёмного неосвещенного угла комнаты, ощущая непонятное и тревожащее чувство, будто кто-то оттуда из темноты следил за ней. Тревожным был и сон, будто тень без плоти и лица тянет её куда-то в бездну, сжимая в объятиях, как в тисках, а на краю пробуждения — тянется к её лицу, открывая жёлтые, как огонь пугающие глаза. Эти глаза снились ей уже не первый раз, но воспоминание, которое несли они в себе, никак не желало возвращаться. Казалось, разум выстроил против него защиту, тогда как подсознание требовало вернуть всё на свои места.