Ширл Хенке - Сладкое безумие (Глубокая, как река)
Нападавшие так увлеклись, что не услышали плеска воды под ногами полковника, но, когда он взвел курок, характерный металлический шелчок привел в чувство одного из матросов. Он поднял голову и увидел смутную фигуру, маячившую в пятнадцати футах от костра. Не дав им опомниться, Шелби грозно крикнул:
– Немедленно прекратить! В лагере хватает индианок, чтобы удовлетворить вашу похоть. Или вы предпочитаете иметь дело с существами своего пола?
Небольшого роста толстый француз тотчас разогнулся, вскочил на ноги и пустился наутек. Второй ослабил хватку, и Моро вывернулся из державших его рук. Между тем третий обернулся и угрюмо уставился на полковника.
– Я с мальчишками не мараюсь, – прорычал он. – Это девка!
Он взмахнул огромной волосатой рукой, откинув ворох рваной одежды, прикрывавшей тело юноши, и перед изумленным взором Шелби предстала молочно-белая женская грудь и длинные спутанные волосы.
Сэмюэль не мог оправиться от шока, встретив взгляд блестящих изумрудных глаз Оливии Сент-Этьен. Он ожидал прочесть в них ужас или чувство благодарности, но глаза пылали ненавистью. Девушка брезгливо сбросила руку матроса и запахнула на груди рубаху, не сводя с Шелби вызывающего взгляда.
– Вы? Как вы здесь очутились, черт бы вас побрал?
– Вы хотите сказать, полковник, что это ваша дама? – язвительно поинтересовался матрос-американец. Из темноты доносились ругательства француза, спешившего поскорее убраться как можно дальше.
– В каком-то смысле – да, – иронически усмехнулся Сэмюэль.
– Неправда! Он все врет! – запротестовала Оливия.
– А-а, значит, вы предпочитаете этих джентльменов? – с преувеличенной любезностью отозвался Шелби.
Прежде чем она успела ответить, в разговор вмешался великан с лохматыми седыми волосами и черными гнилыми зубами, по всей видимости, главарь.
– Я ее нашел, и она моя, черт побери! – заорал он.
– Думаю, этот вопрос решит Мануэль Лиса, – проговорил Шелби, недвусмысленно нацелив ружье в живот не в меру расходившегося верзилы. – Естественно, я буду вынужден сообщить ему, что вы украли у него бутылку виски и оттащили девушку за милю от лагеря с целью надругаться над ней… Если не ошибаюсь, эта бутылка похищена из личных запасов сеньора Лисы?
При напоминании о выпивке, которая покинула судно без ведома хозяина, великан сразу сник и проворчал:
– Послушайте, полковник, не надо, пожалуй, делать глупости. Сам бог велел делиться с ближним. Так что можете забрать виски и бабу. Мы ее сюда не тащили, а здесь и застукали. Сами знаете, что ни одна приличная женщина не потащится в такую даль в одиночку. Видать, надеялась, что за ней кто-нибудь увяжется. Сразу видно, что шлюха…
Оливия не дала ему закончить. Разразившись на редкость цветистым французским ругательством, которое, видно, подцепила в плавании, она изловчилась и ударила ногой великана в пах, и тот свалился на песок, корчась от боли и изрыгая проклятия.
– Забирай своего почти кастрированного приятеля, и убирайтесь, – скомандовал Шелби молодому матросу. – А то я отдам даме свой кинжал, и она закончит операцию… Виски оставьте.
Матрос молча повиновался, помог товарищу встать, обхватил за талию и потащил по направлению к судну. Сэмюэль опустил ружье и уставился на Оливию тяжелым взглядом.
– За каким дьяволом вас сюда занесло? – наконец нарушил тягостное молчание полковник. – Как можно совершить столь дикий и безрассудный поступок? Или для вас это просто новое приключение вроде скачек?
Оливия стояла напротив, широко расставив ноги, упершись в бока маленькими кулачками.
– По крайней мере, я пошла на это по своей воле. Что бы со мной ни случилось, все равно лучше, чем быть проданной, как лошадь. Как вы могли так поступить? Я верила вам, а вы меня предали. Вы врали мне с самого начала. Вы говорили, будто не женаты, а на самом деле…
– Неправда, я ни слова не говорил вам о своем семейном положении, – возразил Сэмюэль. От стыда у него пылали щеки, но в полутьме этого не было видно.
– Вы обманули меня! – вскричала девушка. – Я-то думала… – И в ужасе захлопнула рот, осознав, что едва не выпалила: «Я-то думала, что вы тот, о ком я мечтала всю жизнь, и я надеялась, что вы меня любите». Вместо этого она перешла в наступление: – Я думала, что вы джентльмен, а вы оказались негодяем. Мерзавец! Ублюдок! Дерьмо!
– Прекратить огонь! Думаю, вы высказались вполне определенно, мадемуазель Сент-Этьен. Надо полагать, каким-то образом вы узнали о планах вашего опекуна относительно вашей особы, но его намерения не совпали с вашими, – сухо прервал ее полковник.
– Нет, не совпали, – огрызнулась она. – Вы бы лишили меня невинности без колебаний и сомнений.
– Невинности? – Сэмюэль был возмущен до глубины души. – Позвольте вам напомнить, что о ней сохранилось лишь слабое воспоминание задолго до нашей встречи.
– Чудовищная ложь! – взвилась девушка, едва не бросаясь на Шелби с кулаками.
– Да неужели? Стать моей любовницей вам, видите ли, не по нраву, и вы вместо этого решили начать новую жизнь в веселой компании речной матросни. Надо ли понимать, что ваши ночные обожатели вам нравятся больше, чем я? Нельзя быть настолько глупой, чтобы не понимать простой вещи: если отправляешься вверх по Миссури с таким сбродом, когда-нибудь они обязательно разорвут вас в клочки?
Гнев Сэмюэля все нарастал – полковник лишь сейчас до конца осознал, что могло с ней случиться, не подоспей он вовремя.
– Я и не собиралась вверх по реке. Я хотела поехать к дяде Шарлю в Новый Орлеан, – смущенно призналась девушка.
– Если вспомнить, что вы прожили у Миссисипи не один год, остается только удивляться, как вы плохо ориентируетесь.
– Когда мы отправились в путь, было еще темно, и я все время боялась, что меня будут разыскивать. Предыдущей ночью месье Лиса разрешил мне переночевать в каюте, и я не поняла, в какую сторону мы плывем, пока судно не пристало к берегу. Тогда мне все стало ясно, но что я могла сделать? Протестовать? К тому времени уже было поздно. Вы не оставили мне выбора.
– При чем здесь я? – рассердился Сэмюэль. – Не я же пытался сбыть вас с рук. Это сделал ваш опекун, и у него, видимо, были на то серьезные причины.
Все вроде правильно, и ему не в чем себя упрекнуть, но тем не менее полковник чувствовал себя виноватым. Черт возьми! Почему он должен сгорать от стыда из-за этой безмозглой девицы?
– Значит, он предложил меня на продажу, а вы просто купили? Вернее, обменяли на кобылу! – Это показалось ей невыносимо обидным, и она поспешила добавить: – Чтоб вы знали – я стою намного дороже, и когда-нибудь я встречу человека, который оценит меня по достоинству.
