Виктория Холт - В разгар лета
— Я просто выросла.
— Но он ведь нравится тебе, не правда ли?
— Да, конечно, нравится…
— Твой отец был бы очень доволен. Тем более, что мы хорошо знаем Рольфа.
— Мы никогда не знаем людей по-настоящему, — быстро сказала я. — Мы не все о них знаем…
— Да, у всех нас есть свои тайны.
Я почувствовала, что мать что-то хочет мне сообщить, но, пытаясь оттянуть этот момент, говорит о другом.
— Помни, дорогая, — сказала она, — больше всего мы желаем тебе счастья. Конечно, нам хотелось бы, чтобы ты была рядом с нами. Все родители таковы, но выбирать тебе. Я надеюсь, ты посоветуешься с нами?
— Если бы мне было о чем сказать, я бы сказала вам… прежде всего.
Мама поцеловала меня. Затем мы немного помолчали, и мне казалось, мама набирается храбрости перед решительным моментом. Она сказала быстро:
— Джон Крессуэл тебя разочаровал? Тебе не следует винить его из-за отца.
— Я не виню его. В любом случае я считаю его отца невиновным в том, в чем его обвиняли.
Она кивнула.
— Мама, ты что-то еще хочешь мне сказать? Что-то важное?
Мать помедлила, а потом быстро сказала:
— Я знала о делах Питера Лэнсдона. Я обнаружила это давно, еще до свадьбы с твоим отцом.
— Ты ничего не говорила! — воскликнула я.
— Я не могла, он шантажировал меня. Это был двойной шантаж.
— Тебя?
— Да. Видишь ли, мое дорогое дитя, без всякой необходимости люди иногда делают такие вещи, которых вы меньше всего от них ожидаете. Ты жила в спокойном убежище и до сих пор не столкнулась еще лицом к лицу с теми бурями, которые сотрясают нашу жизнь в определенном возрасте. Ты знаешь, что твой отец — мой второй муж?
— Да, конечно.
— Мой первый муж был хороший, добрый и милый человек. Я вышла за него замуж, не будучи по-настоящему в него влюблена. Я всегда любила твоего отца… но об этом ты знаешь, как и о его ссылке в Австралию.
С моим первым мужем произошло несчастье, и он стал калекой еще до нашей свадьбы. Я пыталась быть ему хорошей женой, а потом вернулся твой отец Ты еще не понимаешь, какой может быть любовь. Я стала любовницей твоего отца еще до того, как умер мой первый муж, а Питер Лэнсдон узнал об этом.
— О, мама…
— Это была безнадежная ситуация. Он странный человек, помешанный лишь на одном — упрочить свое положение в мире, заставляя всех плясать под свою дудку. Я никогда не встречала более честолюбивого человека Я тоже узнала о нем то, что теперь стало достоянием общества.
— О клубах? — спросила я.
— Да. О том, чем они являются на самом деле.
Даже тогда он постоянно хитрил, извращая события так, чтобы самому всегда оказаться в нужном месте в нужное время.
— Ты думаешь, это он подстроил историю с Джозефом Крессуэлом?
— Я в этом уверена. Когда я узнала об этом, мы заключили с ним соглашение: он будет молчать обо мне и твоем отце, а я о нем. Я согласилась. Он никогда не мстит людям просто, чтобы нанести вред, он действует только в своих интересах. Мне кажется, я его очень хорошо знаю. Этот Джо Крессуэл раскусил его, не так ли? А ты подумала, что это не правда…
— Джо сказал, что хочет меня видеть, пришел в дом, а когда я вышла, чтобы принести вина, Джо поднялся наверх и проник в кабинет дяди Питера Ты понимаешь, если бы не моя беспечность, он никогда бы не получил своего доказательства и Елена вышла бы замуж за Джона Милворда.
— И ты обвиняешь Джо?
— Он плохо поступил и ничему не помог. Он хочет доказать, что его отец попал в ловушку… а сейчас ни один человек не хочет об этом знать. В любом случае Джо опирается только на свидетельство Хлои, а ей никто не поверит, потому что она — авантюристка. Все было бесполезно. Он ничего не сделал для отца и разрушил судьбу Елены.
— Ты права, — сказала мать. — Но ты должна понять чувства Джо.
— Я понимаю, но не могу забыть, как он складывал эти бумаги в карман, когда я вошла в кабинет дяди.
— Я только хочу, Аннора, чтобы ты понимала, что ни один из нас не является совершенством. Твой отец и я… мы очень любили друг друга, но у меня был муж, беспомощный инвалид. Ты понимаешь, мы все не безгрешны. Не суди о людях слишком поспешно.
Я лежала, неотрывно глядя на море, потрясенная тем, что мать сказала мне. Я представляла, как Питер Лэнсдон выставляет свои требования. И моя мама вошла с ним в сделку, чтобы уберечь чувства своего первого мужа. Ее любовь к отцу была слишком сильной, она не могла сопротивляться ей, даже совершая измену.
Я должна попытаться понять Джо. Но я не могла забыть, как он стоял там, держа в руках бумаги, как никогда не забуду Рольфа в ту ночь.
После разговора с матерью я старалась себя урезонить. Я должна понять Джо, я должна убедить себя, что чувства Рольфа на самом деле лучше. Он всей душой увлекался прошлым и на одну ночь сбросил с себя оболочку цивилизации и стал одним из тех, чьи обычаи его так интересовали. Я должна быть более снисходительна, должна понять, что молода и, как сказала мама, слишком мало знаю жизнь. Но я не могла забыть.
Приготовления к отъезду подходили к концу.
— Как я не хочу, чтобы ты уезжала! — вздохнула Елена.
— Все изменится к лучшему. Правы те, кто говорит, что время все меняет.
— Я не могу вернуться назад, Аннора. Я не хочу.
Как бы я хотела остаться здесь!
Тогда мне в голову пришла идея:
— Елена, а почему бы тебе не поехать с нами в Австралию?
Я увидела, как на ее лице появилось удивление.
* * *Мы много говорили об этом, и мама написала тете Амарилис. Она всегда имела на нее большое влияние.
В результате и тетя Амарилис, и дядя Питер решили, что Елене надо бы поехать с нами.
В предвкушении будущего путешествия Елена оживилась, и я даже несколько раз заметила улыбку на ее лице.
Примерно за неделю до нашего отъезда в свое имение вернулся Рольф. Однажды он зашел проведать нас. Он выглядел очень грустным: никогда я не видела его таким. Теперь он часто навещал нас и много говорил с отцом об имении, которое стало его полной собственностью. Хотя еще при жизни отца Рольф интересовался делами имения.
— Но все равно это другое дело, — сказал отец, — ведь теперь имение принадлежит только вам.
Как-то раз мы с Рольфом отправились на верховую прогулку вдвоем.
— Мне бы очень хотелось, чтобы ты не уезжала, Аннора, — сказал он. Ты отправляешься на другой конец света и долго не возвратишься.
— Это не бесконечное путешествие, всего несколько недель.
— Я скучал по тебе, когда ты была в Лондоне.
Вспоминала ли ты Кадор?
— Часто.
— Когда ты вернешься, мне нужно будет поговорить с тобой.
