Джорджетт Хейер - Смятение чувств
– Кажется, моей неучтивости не будет конца, – грустно заключил Адам. – По мне, так лучше бы он этого не делал, но раз уж сделал, я ничем не могу помочь.
– Мне ничего не нужно ему говорить? Спасибо тебе! Он бы так расстроился Ему это стоило стольких хлопот! Понимаешь, ничто ему так не нравится, как готовить приятные сюрпризы или делать дорогие подарки, и… и если они не понравились человеку… ну, он делает вид, что ему все равно, но нельзя не заметить, как он бывает огорчен! Вот почему…
– Моя дорогая, тебе правда не нужно больше ничего говорить! Мы не станем его разочаровывать!
Он потрепал ее по плечу и отвернулся, а когда подошел к двери, она выпалила:
– Тебе это не понравится – и я никак не подозревала, что он собирается это сделать, – Адам, он пишет мне, что обставил его для нас!
Он помедлил, держа руку на дверной ручке.
– Вот как? Щедро с его стороны! Я очень ему признателен! Уверен, что дом обветшал до удручающей степени. И моя мать так много забрала оттуда, не так ли? Наверное, я едва узнаю дом, когда увижу его снова.
С этими словами он вышел из комнаты, и, когда они встретились чуть позже, ни он ни она ни словом не обмолвились на эту тему: она больше ни разу не затрагивалась, пока не пришло письмо от Шарлотты, и, когда у Дженни с языка сорвались слова «Гросвенор-стрит», она быстро заменила их на «Лондон».
Ей хотелось бы непринужденно поговорить о доме, но она не осмеливалась. Она обнаружила, что, когда Адам сердится, он отступает за барьер, столь же непроницаемый, сколь и неощутимый. Ее, привыкшую к вспышкам отцовского необузданного гнева, удивляло, что Адам считает свою умеренную вспышку неуместной. Если бы он набросился на нее, она бы огорчилась, но не встревожилась; его выдержка удерживала ее на расстоянии, и его безупречная корректность вызывала у нее еще большую боязнь нанести обиду, чем мог бы вызвать приступ раздражения.
В конце концов, именно он завел разговор на опасную тему, спросив, наняли ли слуг. Она нервно ответила:
– Да, папа сказал, что он предоставит мистеру Уиммерингу нанять слуг, посчитав, что он больше в этом понимает, – и конечно, только на время, потому что, если тебе не понравится кто-то из них…
– Моя дорогая Дженни, никто не разбирается в этих делах меньше, чем я! Я очень признателен твоему отцу. Но мне в голову пришла ужасная мысль: а что, если мы вернемся в город и окажемся в затруднительном положении, и некому будет готовить для нас еду и подметать комнаты, кроме твоей Марты и моего Кинвера – да и они оба наверняка тут же обиделись бы и покинули нас.
– Папа посчитал, что ты не захочешь обременять себя подобными вещами, когда тебе предстоит сделать так много другого, – уж не говоря о том, что он хотел сделать это сюрпризом. – Она вспомнила, что это далеко не самый уместный вывод, и поспешно продолжила:
– Конечно, все устраивали на скорую руку: если ты посчитаешь, что слуг наняли слишком мало… или слишком много…
– Ну, это тебе решать, – вставил он. – Дом твой, и надеюсь, ты распорядишься им именно так, как тебе кажется лучше.
У Дженни упало сердце.
– Нет, прошу, не говори так! Папа отдает его тебе, а не мне!
– Ага, но ты забываешь, что я принес тебе в дар все свои земные сокровища! – сказал Адам непринужденно.
В голове у нее промелькнуло, что он не сказал «твое Фонтли». Потом он отвлек ее от этих мыслей, сказав;
– Не забудь испросить у меня права на франкированное письмо, когда будешь писать своему отцу, что мы приедем в город во вторник!
Она засмеялась на это и возразила:
– Ну, ты ведь знаешь, я только раз забыла, что ты можешь мне его предоставить. Думаю, я должна написать ему немедленно. Ты знаешь, он захочет меня увидеть.
– Ты, конечно, пригласишь его на обед. Ее лицо просияло, она радостно спросила:
– Я могу это сделать?
– Но, Дженни…
– Он предостерегал меня от этого, – призналась она. – Он сказал, что будет навещать меня время от времени, но конфиденциально.
– Ну, попросить его не говорить ерунды было бы не совсем удобно, так что просто скажи ему, что мы оба горим желанием видеть его на Гросвенор-стрит в семь часов, ну, скажем… в среду?
– Спасибо тебе! Это его очень обрадует. Я немедленно ему напишу!
Она поспешила уйти, чтобы ему не пришлось ей отвечать, ведь он вряд ли знал, как это сделать, поскольку они были в не настолько доверительных отношениях, которые давали бы ему возможность говорить обо всем откровенно.
Они добрались до Гросвенор-стрит третьего мая незадолго до наступления темноты. Адам испытал облегчение, увидев всего двух лакеев в качестве подкрепления для средних лет дворецкого; но его худшие опасения улеглись лишь ненадолго: к тому времени, когда он дошел до гостиной на первом этаже, он уже заметил, что дюжина здоровенных лакеев, облаченных в ослепительные ливреи, сопровождает его.
Он говорил, что не узнает дом, и теперь обнаружил, насколько верно было это предположение. Вкус мистера Шоли к роскоши разгулялся вволю. Даже столовая не избежала его преобразующей руки, потому что, хотя леди Линтон и не вывезла ничего из ее обстановки, он снабдил ее новым турецким ковром и новыми занавесками из роскошной красной парчи, ниспадающей складками, перекрученной и украшенной яркими золотистыми шнурками и кисточками. Также было дополнено и освещение, которое давали четыре массивных светильника с несколькими фигурными подсвечниками. В холле, на площадке между двумя лестничными пролетами, страсть мистера Шоли к огням выразилась в череде масляных ламп, укрытых в алебастровых вазах и водруженных на высокие тумбы. У подножия лестницы еще один такой светильник – торшер в виде тройной египетской фигуры, поддерживаемой сфинксами, был помещен на нижнюю балюстраду и подавал первый знак о том, чему предстояло в изобилии проявиться, когда будет преодолена первая пара ступеней. Отец Дженни пал жертвой модного помешательства на – Папа посчитал, что ты не захочешь обременять себя подобными вещами, когда тебе предстоит сделать так много другого, – уж не говоря о том, что он хотел сделать это сюрпризом. – Она вспомнила, что это далеко не самый уместный вывод, и поспешно продолжила:
– Конечно, все устраивали на скорую руку: если ты посчитаешь, что слуг наняли слишком мало… или слишком много…
– Ну, это тебе решать, – вставил он. – Дом твой, и надеюсь, ты распорядишься им именно так, как тебе кажется лучше.
У Дженни упало сердце.
– Нет, прошу, не говори так! Папа отдает его тебе, а не мне!
– Ага, но ты забываешь, что я принес тебе в дар все свои земные сокровища! – сказал Адам непринужденно.
В голове у нее промелькнуло, что он не сказал «твое Фонтли». Потом он отвлек ее от этих мыслей, сказав:
