Мари Кордоньер - Сила любви
Тишина постепенно успокоила ее разгулявшиеся нервы и навеяла мысли о доме. Флёр передала Иоланде широкую серебряную щетку, чтобы та расчесала ей волосы. Она закрыла глаза, наслаждаясь равномерными движениями щетки, плавающей по ее волосам.
Когда Флёр еще жила в доме родителей, в обязанности Жанны входило каждый вечер расчесывать ее густые светлые локоны, и служанка выполняла эту работу под постоянное высказывание жизненных премудростей. До чего же безоблачным и спокойным был мир, в котором жила тогда Флёр!
— Ты расчесываешь меня почти так же искусно, как моя старая нянька Жанна, — рассеянно пробормотала Флёр, мысли которой витали в воспоминаниях. — Прежде чем стать моей служанкой, она была камеристкой у моей бабушки. Но бабуля передала ее мне. Она тогда сказала, что в ее возрасте камеристка уже не нужна. Конечно, это было далеко не так, ибо бабушка до самой смерти оставалась удивительно красивой женщиной. Помню, как интересно умела она рассказывать поразительные истории о Провансе и его последнем короле — Рене Анжуйском. Это был очень жизнерадостный господин, которого она, очевидно, знала и лич…
Флёр вдруг запнулась на середине слова, мгновенно осознав, что она ведь разговаривает не с Жанной, с которой можно было болтать, сколько душе угодно, не взвешивая каждое слово. Иоланду приставил к ней муж. Интересно, докладывает ли ему камеристка обо всем услышанном?
— Отчего же вы не продолжаете? Я впервые слышу рассказ о вашем детстве.
Флёр вскочила со стула так резко, что наткнулась головой на щетку, которая с шумом упала на мраморную окантовку камина. Она отступила назад, к камину, пока не ощутила через тонкую материю халата жар близкого пламени. Только теперь она поняла, что разглаживал ее волосы щеткой Ив де Сен-Тессе, а вовсе не Иоланда. Она настолько задумалась, что совершенно не заметила, как он вошел, а камеристка исчезла.
— Что вам от меня нужно? — пробормотала Флёр, задыхаясь и даже не сознавая, что мерцающее пламя камина соблазнительно высвечивает ее нежное тело сквозь тонкие складки халатика. Огонь бросал красноватые отблески на непокрытые волосы, мягко обрисовывая ее силуэт золотой кистью.
— Хочу всего лишь поговорить с вами наедине. Разве вы не удовлетворены моей работой в качестве камеристки? Я очень старался, но должен признать, что навыков мне явно недостает…
Флёр опустила глаза, пытаясь уклониться от его пристального взгляда. От резкого движения головы волосы волной упали ей на лицо.
— Вы смеетесь надо мной! — выдохнула она почти беззвучно и попыталась вновь овладеть собой. То, что он, словно по волшебству, оказался вдруг в ее покоях, потрясло Флёр в большей мере, чем она могла бы ожидать.
— Нет, для шуток сейчас момент вовсе не подходящий, — серьезно возразил он. — Вы попали в сложное положение, малышка моя.
То ли нежность этого необычного для нее обращения к ней, то ли сама кажущаяся абсурдность его слов вызвали у Флёр приступ нервного смеха. Да с тех пор, как Флёр при дворе, она, кажется, только и делала, что попадала в различные сложные положения. Что же тут нового?
— Хватит! — В два шага преодолев разделяющее их расстояние, граф обнял ее за плечи и слегка встряхнул. — Вы сейчас же успокоитесь и выслушаете меня. Итак, могла ли королева сегодня после обеда принимать у себя какого-то курьера или каких-то посланцев, которые не по душе Его Величеству королю? Можно сформулировать этот вопрос проще: делает ли королева втайне что-то для своей родной страны, противоречащее интересам французской короны?
Флёр резким движением отбросила с лица золотую копну волос и устремила на супруга такой взгляд, словно он на ее глазах превратился в одного из тех каменных тритонов, группы которых украшали крышу дворца.
— Вы что же, ожидаете, что я окажу шпионские услуги герцогине, которая имеет на вас большое влияние? — возмущенно прошипела она. — Вы полагаете, что такое ничтожество, как я, может предать свою госпожу? Вы считаете, что мое низкое происхождение и мои скромные предки являются свидетельством того, что я стану повсюду раскрывать тайны моей госпожи?
— И все-таки, существовала ли такого рода ситуация?
По движению его подбородка Флёр поняла, что он с трудом сдерживает себя. По непонятной ей причине его буквально душила ярость.
— Вас, видно, покинули все добрые духи, раз вы вмешиваетесь в подобные дела, — зло проворчал он. — Неужели под такими волосами нет ни грамма разума?
— Если вы пришли сюда, чтобы меня оскорблять, то лучше бы уж оставили при мне Иоланду. — Чем больше он раздражался, тем быстрее обретала спокойствие она. — А кроме того, я ни во что не вмешиваюсь. Я служу королеве, и только она вправе требовать от меня ответа в моих поступках.
— Но вы носите также и мое имя! Ради всех святых, неужели вы думаете, что я смогу спокойно наблюдать за тем, как вас арестуют по обвинению в государственной измене?
— Что же вы так кричите? Ведь это был бы для вас прекрасный выход из положения. Возможно, что вы на этом основании добьетесь объявления нашего брака недействительным, и тогда такая недостойная личность, как я, больше не будет позорить ваше имя.
Таким образом, разговор, начатый в безобидных тонах, за один миг превратился в обычную бурную ссору. Этим всегда заканчивались все попытки их общения. Кажется, каждый точно знал, какие слова следует произнести, чтобы довести другую сторону до той самой границы, за которой теряется самообладание.
— Ну будьте же разумны, Флёр! Мы здесь говорим не о нашем браке, а о том, что вы попадете в большую беду, если не позволите мне вам помочь. О каких землях шла речь сегодня вечером?
— Урбино! — Флёр ужаснулась тому, что рассказывает ему о делах королевы.
— Значит, все правильно!
Он вдруг отпустил Флёр, и она автоматически потерла руками плечи, на которых еще ощущалась Железная хватка его рук. Тряхнув головой и отбросив с лица локоны, Флёр увидела перед собой крайне мрачное лицо мужа.
— Объяснитесь же! — воскликнула Флёр, забеспокоившись. — Что дурного может быть в том, что Ее Величество получает вести из герцогства, которым будет в качестве преемника управлять ее сын? Что еще вы выдумали, чтобы доставить мне неприятности?
В этот момент вся усталость, которая владела ею раньше, опять навалилась на нее с удвоенной силой. Флёр была истощена морально, ей так надоели постоянные ссоры и вечные разногласия! Сейчас у нее уже даже не было сил нападать на него.
Эти уютные покои с мерцающим огнем камина и мягкими коврами, казалось, были предназначены для любви и мечтаний, но уж никак не для войны! Однако если война и разразилась, то вины Флёр в этом нет. Не она начала ее первая, наоборот, она во многом шла на уступки.
