Андреа Кейн - Эхо в тумане
И такая невероятно страстная.
Тело его все еще пылало от воспоминаний о прошедшей ночи, воспоминаний, которые он не смог подавить весь день, именно они заставили его уйти из ее постели на заре… и вернуться назад намного раньше, чем он намеревался. Несмотря на его решительное сопротивление, Ариана пробудила в глубине его души нечто чувствительное и теплое, подвергла испытанию на прочность его самоконтроль такими способами, о которых он и понятия не имел, обнажила чувства, которые, казалось, давно покинули его.
Он вспомнил, каким гневом загорелись ее глаза, когда она стояла перед ним сегодня, слезы, которые она отказалась пролить. Она была храброй, его молодая жена, храброй, невинной и принципиальной.
И такой непохожей на Ванессу.
Со стуком поставив свой бокал на тумбочку, Трентон заставил себя посмотреть правде в лицо. Он больше не мог использовать имя Колдуэллов для того, чтобы оправдать свое неразумное поведение по отношению к Ариане, не мог больше наказывать ее, притворяясь, будто она точная копия своей презренной старшей сестры.
В действительности Ариана была полной противоположностью Ванессы. И, лишив свою целомудренную жену детства, отняв у нее прежнюю жизнь и дом, почему он по-прежнему хотел причинить ей боль, нанести удар, как сделал это сегодня днем?
Охваченный противоречивыми чувствами, Трентон размышлял об унизительности и жестокости своего оскорбления. Какого черта его угораздило бросить такую отвратительную фразу? Он стиснул зубы. Только потому, что, вернувшись, нашел свою молодую жену растрепанной, смеющейся, весело болтающей на лужайке с его братом, словно они старые друзья. И выглядела она невероятно счастливой…
Трентон невольно ударил кулаком по колену. Он никогда не был ревнивым прежде. Тем более никогда не ревновал к Дастину, единственному человеку, который, он не сомневался, никогда не предаст его. И все же он почувствовал ревность, уязвимость… и злость на оба эти чувства.
Жестокая правда состояла в том, что Трентон ненавидел то притяжение, которое заставило его вернуться в Броддингтон, к жене, его оскорбило то, что она едва заметила его отсутствие и прекрасно обходится без него. Он испытывал отвращение при мысли, что Дастин заставил ее улыбаться, а он не мог. К черту все это. Почему эта женщина совершила в нем такой эмоциональный переворот?
Трентон с яростью сжал свои бедра. Он пытался ненавидеть ее непрестанно.
Он не хотел постоянно желать ее.
И не мог ни собраться с силами на первое, ни справиться с последним.
Скорее всего брак с Арианой позволит ему пожать плоды мести, но ни в малой степени не облегчит его неослабевающую боль. В действительности она даже усилится, так как на смену одной придет другая.
— Трентон?
Он вздрогнул. Изумленно моргая, Ариана сидела в постели, волны растрепанных медных волос падали на ее хрупкие плечи. Она протянула руку за халатом и, накинув его, отбросила покрывало.
— Зачем ты здесь?
Сначала он не отвечал, наблюдая за тем, как она подходит к нему. Мягкие складки ночной сорочки обрисовывали каждый ласкающий взгляд изгиб ее тела. Как могло такое изысканно прекрасное существо войти в его безобразную жизнь?
— Зачем ты в моей спальне? — повторила Ариана, останавливаясь перед ним. Она увидела бокал на тумбочке. — Пьешь?
— Только один бокал, — ответил Трентон. — Я смотрел на тебя и думал.
Ариана вздохнула и решительно расправила плечи.
— О том, что должен извиниться передо мной?
Несмотря на плохое настроение, губы Трентона расплылись в улыбке, он не мог не оценить ее смелости и чувства собственного достоинства.
— Отчасти.
Выражение испуга на ее лице сменилось облегчением, затем любопытством.
— Понимаю.
— Не хочешь ли узнать, о чем еще я думал?
Она стиснула зубы:
— Сначала мне бы хотелось услышать извинение.
Трентон жадно оглядывал ее всю с головы до пят.
— Я размышлял о том, какая ты опьяняюще прелестная, — сказал он глубоким мягким голосом и откинул голову, взгляд его стал горячим и откровенным, словно интимная ласка.
На мгновение на лице Арианы отразилась нерешительность. Затем она непреклонно покачала головой.
— Нет! — воскликнула она, отказывая ему… и себе. — Ты обращался со мной непростительно! Унизил перед своим братом и заставил меня почувствовать себя шлюхой! — Она повернулась к нему спиной, чтобы не видеть насмешливого осуждения в его глазах. — Прошлой ночью… да, ты дал мне понять, что мои ответные порывы вполне желанны, даже доставляют наслаждение. — Голос ее стал едва слышным. — Почему же ты не сказал, что мое распутное поведение рассердило тебя?
Трентон раскрыл рот от удивления.
— Ты подумала, что я рассердился из-за того…
— Давай не будем играть в игры, Трентон. — Она развернулась и посмотрела ему в лицо, ее щеки горели. — Я не могу быть такой, как Ванесса. Это просто невозможно. Но я действительно старалась доставить тебе удовольствие. И, если я проявила излишнюю смелость… была слишком откровенна… почему ты не сказал мне? Не на людях, а когда мы были наедине? — Несмотря на охвативший ее стыд, она продолжала искренне и прямо: — В конце концов, я не знаю, как должна вести себя жена. Мне не с чем сравнивать. Единственный способ, при помощи которого я…
— Иди сюда.
Хриплый приказ Трентона оборвал ее тираду.
— Что?
— Я сказал, иди сюда.
Он протянул руку, схватил ее за пальцы и притянул к себе, ткань ее ночной сорочки коснулась его колен. Отпустив пальцы, он обхватил ладонями ее бедра и одним движением усадил верхом к себе на колени.
— Трентон… — Голос ее прозвучал скорее удивленно, чем рассерженно, и он улыбнулся.
— Что? — Он провел пальцами по изгибам ее тела, затем обхватил ее лицо руками. — Я одержим демонами, туманный ангел, — пробормотал он, лаская ее щеку большим пальцем, даруя ей свое раскаяние, которое она заслужила. — Демонами, которых не могу сдержать. Я позволил им нанести тебе удар, за что глубоко извиняюсь. — Он приблизил губы к ее рту. — Ты прощаешь меня?
Она кивнула, не в состоянии вымолвить ни звука.
— Что касается прошлой ночи, — хрипло пробормотал он, припадая губами к ее губам и погружая руки ей в волосы, чтобы не дать ей отстраниться, — ты не просто доставила мне удовольствие. Ты воспламенила меня, сожгла дотла и заново заставила гореть тлеющие угли. — Он приник к ней глубоким страстным поцелуем. — Ты возбуждала меня самым невероятным образом, искушая каждым невинным прикосновением своих рук, рта, дыхания.
Уловив ее тихий вздох, он прижал ее к себе.
— Можешь ли ты себе представить, как волновали меня твои ответные порывы? Что твои тихие стоны сделали со мной? — Он стал медленно вращать бедрами, давая ей возможность ощутить всю силу охватившего его возбуждения. — Ты можешь вообразить, как сильно я хочу оказаться внутри тебя? — шептал он, настойчиво прижимаясь к ее бедрам, жар его тела опалял ее. — Можешь ли ты, туманный ангел?
