Барбара Смит - Прекрасная изменница
Софи устремила невидящий взгляд на полку с книгами. Правдивое признание сдвинуло гнетущий душу камень. Бурный поток слез принес очищение, смыл мрачный саван вины и сожаления. Тем более что Грант проявил понимание, чуткость, даже нежность. Невольная близость разорвала ставшие привычными цепи сдержанности, освободила и позволила признать стремление к близости, чувственное желание. Да, она жаждала романа – но при условии, что возлюбленный согласится соблюдать предписанные правила.
Софи снова окунула перо в чернильницу и записала следующий пункт: «Необходима полная и абсолютная секретность. Никогда не называй моего имени никому, даже собственным слугам».
Справившись с удивлением, Грант обещал подготовить долгожданный вечер, а для отвода глаз придумал воображаемую поездку в театр. Разговаривал серьезно и рыцарственно, так что вовсе не хотелось подозревать его в каких-то скрытых недобрых намерениях.
Если галантность представляла собой не что иное, как изощренный способ вызвать доверие, а затем низменно, плотски отомстить, Софи вовсе не возражала. Да, они намерены использовать друг друга как источник наслаждения – огненного, дикого, безрассудного наслаждения. Софи с нетерпением ждала вечера.
И все же она должна позаботиться о собственной безопасности, поскольку рискует гораздо больше Гранта: «Ты должен принять все возможные меры предосторожности против нежелательных последствий».
Софи задумалась. Рождение ребенка вне брака стало бы истинной катастрофой. Скандальная репутация неминуемо отразилась бы и на Люсьене, и на новорожденном младенце. В день экскурсии в Тауэр, после поцелуя, Грант сказал, что существуют способы предупреждения беременности. Надо выяснить, что это за способы.
Софи вновь принялась писать.
«Продолжительность романа буду определять я. Как только решу прекратить отношения, ты подпишешь документ об отказе от опеки над Люсьеном».
А что, если он все же узнает, что Люсьен его сын? Если решит его признать? Если ради утверждения собственного права прибегнет к судебному процессу? Если привлечет ее к суду и заставит под присягой свидетельствовать об истинном отце ребенка?
Софи похолодела от ужаса. Когда она вышла замуж за Роберта, он заверил ее, что никто никогда не сможет оспорить положение Люсьена как его законного наследника, даже в том маловероятном случае, если правда каким-то образом всплывет. Вне всякого сомнения, по английским законам Люсьен сын Роберта. Ребенок, рожденный в браке, остается официально признанным до тех пор, пока супруг не откажется от него.
И все же Грант представлял серьезную опасность. Он мог заявить права на сына. Впрочем, выиграть дело ему все равно не удастся. Но бросить тень на наследные права Люсьена он сможет. Сможет осквернить честное имя мальчика, породить волну сплетен, пересудов и вымыслов.
– Прошу прощения, ваша светлость.
Софи подняла голову. В дверях стоял дворецкий.
– В чем дело, Фелпс?
– К вам посетитель, я велел ему ждать внизу, на кухне.
Софи отложила перо. Видимо, неизвестный не принадлежал к высшему обществу, иначе дворецкий проводил бы его в гостиную.
– Не лучше ли пригласить миссис Дженкс или леди Хелен?
– Нет, ваша светлость. Посетитель хочет видеть именно вас.
Софи сложила лист пополам, сунула в ящик и поднялась.
– Кто он? Назвал себя?
– Эннибал Джонс, офицер с Боу-стрит. Настаивает на разговоре с вашей светлостью касательно… убийства.
– Мне нужны свечи – много, – заявил Грант, сбросив запачканный сюртук. – Позаботься, чтобы к семи часам они были зажжены.
Рен выслушал распоряжение с недовольной гримасой. Камердинера значительно больше интересовало жирное пятно на рукаве синего сюртука хозяина. Подняв одеяние к носу, он принюхался.
– Валялись в канаве на рынке Биллингсгейт?
– Нет, всего лишь неудачно встретился с половником. Как-нибудь потом расскажу.
Нетерпеливо ожидая встречи с Софи, Грант снял со спинки стула любимый бордовый сюртук. Полдня он провел, пытаясь разыскать того самого французского повара, которого, по словам тети Фиби, нанял какой-то богач. Но к сожалению, шеф оказался вовсе не месье Ферраном. А когда Грант высказал предположение, что имя изменилось после отравления герцога, темпераментный француз вытащил из кастрюли с супом половник и метнул в докучливого посетителя.
Вот так и случилось, что, вместо того чтобы отправиться прямиком в Малфорд-Хаус, пришлось заехать домой и переодеться. Задержка вызывала досаду, хотя и предстояло всего лишь забрать список правил, который Софи обещала составить. Да, любопытство действительно разыгралось не на шутку. Какие условия она решит внести в список? Ограничит ли способы, которыми ему будет дозволено прикасаться к священному телу? Потребует ли обращения «ваша светлость» даже в порыве страсти? А может быть, собирается командовать им, словно комнатной собачкой? Черта с два.
Грант благосклонно принял помощь Рена в сложном ритуале облачения в чистую одежду.
– Прикажи миссис Хауэлл поменять постельное белье. На столе возле камина оставь тарелку с сыром и фруктами. Не забудь о бутылке бургундского. К ней – два бокала.
– Ага, значит, все-таки два, – ехидно пробурчал Рен. – А я-то, старый дурак, подумал, что свечи и чистое белье понадобились вам одному.
К счастью, камердинер быстро оправился от недавнего удара по голове. Жилистый старик оказался сварливым, несговорчивым и уже спустя два дня после нападения неизвестного преступника встал с постели. Хозяину пришлось смириться с упрямством верного слуги. Поскольку сидеть дома и следить за соблюдением предписанного режима мистер Чандлер не мог, оставалось лишь привести в исполнение угрозу и привязать больного к кровати.
Грант подошел к зеркалу, поправил белоснежный шейный платок.
– Проследи, чтобы шторы были плотно задвинуты. Камин растопи дровами, а не углем.
– Может быть, чтобы доставить удовольствие герцогине, освежить воздух французскими духами? Или положить на горшок горностаевое сиденье?
Поймав в зеркале отражение насмешливых голубых глаз, господин ответил суровым взором.
– Не припомню, чтобы называл имя и титул той особы, которая проведет со мной вечер.
Рен не дрогнул.
– Лишь одна женщина способна вить из вас веревки. Да, с тех самых пор как вернулись в Лондон, вы забыли обо всем, кроме дома покойного герцога.
Проницательный Рен говорил правду. Но сегодня можно ослабить гнетущее напряжение. Если хорошенько подумать, то внезапная перемена в настроении Софи имела разумное объяснение. Наверняка она поняла, что, услышав правду о Роберте, Грант узнал и вероятный мотив убийства. А теперь надеется с помощью прекрасного тела усыпить его бдительность, не подозревая, что таким образом помогает осуществлению далеко идущего замысла.
