Джил Грегори - Сладкая мука любви
– Все не так просто, Дерек. Ты многого не знаешь и не понимаешь, какая создалась ситуация. Со дня моего возвращения отец поет Слейду дифирамбы, повторяет, что без него ранчо никогда не достигло бы такого расцвета. А эти люди, Гарретсоны… никто не знает, как они дальше себя поведут…
– Эмма!
Дерек приподнял ее лицо за подбородок. Девушка умолкла и подняла на него взгляд.
– Не понимаю, зачем тебе усложнять свою жизнь, – начал он, осторожно убирая выбившийся непокорный локон. – Выходи за меня замуж и перебирайся в Филадельфию. Твое место там, а не среди дикарей вроде Слейда и этих Гарретсонов. Нет-нет, выслушай меня! – заторопился он, когда Эмма попыталась вставить слово. – В Филадельфии ты будешь хозяйкой дома, заживешь в роскоши, окруженная слугами, готовыми выполнить каждое твое желание. Достаточно только щелкнуть пальцами, и все прелести городской жизни к твоим услугам. К тому же я буду рядом. Со мной тебе нечего бояться, не о чем тревожиться, останется только быть счастливой. Эта проблема со Слейдом сразу перестанет быть проблемой. Посуди сама: он останется на ранчо работать, как и прежде, при этом не раздражая тебя своим присутствием. Ни он, ни кто-то другой больше не побеспокоят тебя, даю слово.
– Это очень мило с твоей стороны, Дерек, но… – Девушка помолчала, подбирая слова, чтобы не обидеть его: – Видишь ли, я не могу покинуть Уиспер-Вэлли, Монтану. Это часть моей жизни, неотъемлемая часть. Лишиться этого для меня – все равно что лишиться души или сердца.
– Это все только слова! – воскликнул Дерек убежденно.
Однако в его голосе прозвучало нечто новое. Досада. Ведь он ожидал немедленного согласия.
– Я хочу быть твоим мужем и всю жизнь выполнять твои прихоти, заботиться о тебе, приносить тебе счастье. Ты даже не представляешь, как будешь счастлива со мной! Но только не здесь, не в этой дикой глуши. Я просто не могу перебраться сюда, как ты не понимаешь! Все мои деловые интересы находятся там! А потом нас ждет Нью-Йорк. – Лицо его приняло мечтательное выражение, глаза загорелись. – Влиятельные круги, сильные, могущественные люди… те, что основали и строят нашу страну, истинный цвет нации. Империи, династии, финансовые и биржевые магнаты – и мы среди них. Твоя красота, острый ум, живость характера, широта интересов, твое умение очаровать самого толстокожего бизнесмена! Все эти качества необходимы жене человека с амбициями. Если бы даже я искал еще десять, двадцать лет, то не нашел бы женщины, подобной тебе, Эмма. В тебе воплощается все, о чем я мечтаю. Неужели тебе не хочется стать чем-то большим, чем владелица ранчо в захолустье? Стать моей женой, моим сотоварищем в делах, хозяйкой дома, куда будут рваться сильные мира сего!..
– Позволь мне задать один вопрос, – перебила Эмма, сдвигая брови. – Какая именно роль уготована мне в твоей жизни? Роль любимой жены или сотоварища в делах и хозяйки дома, в который могли бы рваться сильные мира сего? О чем ты мечтаешь больше?
– Одно не исключает другого! Вернее даже, они идут рука об руку. Не каждой женщине по плечу играть несколько ролей сразу, но ты с этим справишься без труда! Если ты будешь рядом, я смогу все, абсолютно все… кроме, конечно, переезда в Монтану.
И Дерек широко улыбнулся, приглашая посмеяться шутке.
– Итак, о переезде не может быть и речи?
– Абсолютно исключено.
– В таком случае, Дерек, мы с тобой оказались перед неразрешимой проблемой.
Улыбка его померкла. Эмма смотрела на него, упрямо выпятив подбородок, и прекрасные глаза ее с вызовом встретили его взгляд.
Дерек нахмурился:
– Перестань, дорогая, ты не можешь всерьез отказать мне!
Подбородок вздернулся выше.
– Боже милостивый, до чего же ты упряма! – вырвалось у Дерека, и Такер за углом не мог не согласиться с этим криком души.
Не впервые Эмму обвиняли в упрямстве, но на этот раз она ничуть не обиделась. Во-первых, Дерек прав, упрямства ей не занимать. И потом, это совсем не то же самое, что получить прозвище «упрямая ослица», за которое она до сих пор была обижена на Такера Гарретсона. В конце концов, она упрямилась только по принципиальным вопросам!
– В таком случае давай поищем обоюдное решение, – сказал Дерек медленно и очень неохотно. – Ведь неразрешимых проблем нет, было бы только желание. Возможно, мы могли бы жить попеременно в Филадельфии и Монтане. Мне придется немало ездить, но… почему бы и нет, особенно если мы с отцом все-таки решим вложить деньги в скотоводство… – Он вдруг запнулся и долго, старательно откашливался, прежде чем продолжить: – Но ты должна обещать мне, что по крайней мере полгода будешь проводить в Филадельфии и Нью-Йорке. Эмма, дорогая Эмма, любовь моя! Ты не можешь отказать мне, раз я иду на такие жертвы! Скажи, что выйдешь за меня!
Девушка молча смотрела на него, остро сознавая, что ночь вокруг дышит романтикой и очарованием, что луна и звезды льют на землю мягкий матовый свет, что воздух напоен свежестью и ароматами цветов. Еле слышно шелестела листва в парке, в кроне дерева ночная птица повторяла мелодичную трель. Но как ни хотелось Эмме сделать Дерека счастливым, она просто не могла. Если бы не страх разбить его сердце, она отказала бы наотрез, потому что теперь ясно видела, до чего они разные.
– Может быть… – наконец осторожно ответила она в надежде, что полное отсутствие энтузиазма с ее стороны пройдет незамеченным.
Однако это не укрылось от Дерека.
– Может быть? Не более того? – спросил он подавленно. – Как понимать это «может быть»?
Такер за углом пристально разглядывал тлеющий кончик очередной сигары и тоже ждал.
– Я еще не готова дать окончательный ответ… Такер задержал дыхание, чтобы не дать ему вырваться облегченным вздохом. Он не мог понять, откуда это облегчение. Он вообще не понимал, зачем прячется за углом, подслушивая объяснение Эммы Маллой с ее поклонником, и что ему за радость от того, что она пока не сказала «да» этому влюбленному болвану.
Он услышал вздох, а потом тихий, такой волнующий голос продолжал:
– Ты мне очень дорог, Дерек, по-настоящему дорог, но, видишь ли, я не знаю, люблю ли тебя.
Тот засмеялся:
– Разумеется, ты меня любишь! Иначе и быть не может. Позволь мне доказать тебе это. Я знаю превосходный способ.
Что это за способ, можно было догадаться без труда, и девушка не удивилась, когда Дерек склонился к ней для поцелуя. Рот его прильнул к ее губам, и волей-неволей она сравнила свои ощущения с теми, что испытывала, когда ее целовал Слейд. Тот поцелуй был насилием, этот… Этот говорил об опыте, полученном в ухоженных парках, на бархатных сиденьях экипажей и в полумраке модных салонов.
