Мэри Бэлоу - Волшебная ночь
Шерон промолчала, не зная, обижаться ей на этот кредит доверия или радоваться ему.
Алекс тысячу раз успел сказать себе, что не должен ее встречать утром в понедельник, когда она придет в замок, чтобы приступить к урокам с Верити. В этом нет никакой необходимости. Было бы естественнее, если бы мисс Хэйнс встретила ее и проводила в детскую. А он бы мог объявиться позже, чтобы обговорить с ней распорядок дня.
Но как и следовало ожидать, при наступлении заветного часа он не сумел сдержать себя. Шерон Джонс была так привлекательна, что он терял всякое самообладание. Пора уже, подумал Алекс, нанести наконец ответный визит Фаулерам и пообщаться еще разок с мисс Тэсс Фаулер, пусть даже эта идея не очень воодушевляет его. Пора уже встретиться с владельцами заводов и шахт, которых он пока знает только заочно. Может, у кого-то из них есть дочери или какие-нибудь знакомые дамы, с которыми можно провести время и отвлечься. Одиночество плохо сказывается на нем, он теряет благоразумие и не может контролировать себя.
Сегодня впервые он видел ее с убранными волосами. Оживленная и деловитая, она поднималась по лестнице ему навстречу. И как всегда, великолепная. На ней было то же платье, что и вчера. Алекс уже понял, что это ее лучшее платье. Он только однажды видел ее в другой одежде, если не считать того случая в шахте, где она была в спецовке. Его неприятно поразила мысль о том, что у нее, возможно, всего два платья в гардеробе.
— Доброе утро, миссис Джонс, — произнес он, когда она наконец подняла голову и увидела его, стоящего на лестнице. Она снилась ему всю эту ночь. Она лежала на траве на берегу чистой, журчащей реки, он склонялся над ней, и она улыбалась ему. Сон оборвался или что-то разбудило Алекса как раз в то мгновение, когда он хотел прикоснуться к ней. Почему сны никогда не бывают завершенными?
— Доброе утро, — ответила она.
Он подумал, что до сих пор она, обращаясь к нему, избегает называть его по имени или официально. Но если уж она решила работать в его доме, то, пожалуй, нужно было бы установить определенный порядок и в этом. Она могла бы называть его «сэр», если уж у нее язык не поворачивается сказать ему «милорд». Ведь это нормально во взаимоотношениях между хозяином и слугой… Там, во сне, она называла его Алексом, некстати вспомнилось ему. «Алекс», — шептала она, открывая ему теплые, манящие объятия. Он слышал даже ее певучий валлийский выговор.
— Я провожу вас к Верити, — сказал он сухо, боясь выдать охватившее его волнение. — Она так была возбуждена вчера, что с трудом заснула. Она ждала этого дня, как Рождества.
— Боже милостивый! — откликнулась Шерон, спеша за ним по лестнице.
— Здесь есть кое-какие детские книги, — деловито продолжал Алекс. — Некоторые купила бабушка Верити, некоторые сохранились еще с моего детства. Я надеюсь, что за день вы успеете оглядеться и сообразить, какие еще книги и учебники могут понадобится вам для занятий. Я прошу вас также составить приблизительное расписание ваших уроков с Верити. Ей очень хочется научиться говорить по-валлийски, но это не к спеху. Я полагаю, она сможет освоить язык между делом, в игре, на прогулках, общаясь с вами.
— Да, — согласилась Шерон. — Ребенку легче обучаться языку именно так, как вы сказали.
— После занятий приходите в гостиную. Мы выпьем с вами чаю, и вы изложите мне, что вам нужно для занятий и примерное расписание уроков. Верити сегодня попьет чай в детской.
— Хорошо, — сказала Шерон, останавливаясь у дверей детской.
Алекс протянул руку к двери, чтобы открыть ее, и невольно, впервые за эти несколько минут, посмотрел в глаза девушки. И в этом была его ошибка. Она внимательно посмотрела на него в ответ, ее серые глаза выражали спокойствие и сосредоточенность. Они оказались всего в нескольких дюймах от его глаз. От ее кожи исходил свежий запах мыла. Он так волнующе подействовал на Алекса, как не мог бы подействовать даже самый изысканный аромат духов.
Алекс распахнул дверь и поспешно отпрянул назад. Его охватила дрожь; казалось, еще мгновение — и он уже будет не в силах совладать с собой, прильнет губами к ее губам и будет целовать ее. Прямо у дверей комнаты дочери. И хотя лицо Шерон оставалось невозмутимо-спокойным, Алекс отчетливо ощутил, что между ними двоими проскочила искра. Так же как ощущал это во все их прошлые встречи. И он вновь пожалел о том, что пригласил Шерон Джонс в гувернантки. Его желание обладать этой женщиной становится невыносимым.
Верити стояла прямо за дверью, явно ожидая их прихода. Она была и смущена, и возбуждена.
— Боа да, миссис Джонс, — сказала она и застенчиво хихикнула. — Там у меня книжки, но я уже умею читать. Бабушка меня научила. Я лучше покажу вам мои куклы. А потом мы пойдем с вами в горы. Я хочу подняться на самый верх и посмотреть, что там, с другой стороны. И еще я хочу…
— Верити, — строго остановил ее Алекс. — Миссис Джонс — твоя учительница. Она сама решит, чем вы будете заниматься сегодня. Если ты не будешь слушаться ее, я обязательно спрошу с тебя за это. Тебе понятно?
Верити жалобно улыбнулась:
— Да, папа. Я просто…
Шерон потянулась к девочке, взяла ее за руку.
— Мы обязательно посмотрим твои книги и игрушки, — сказала она. — А потом мы вместе решим, чем нам сегодня позаниматься, хорошо? А погуляем мы с тобой, я думаю, после обеда. Только на самую вершину гор нам не так-то просто будет подняться.
Алекс, забытый ими, постоял еще несколько минут в дверях, глядя, как дочь осторожно достает из колыбельки любимую куклу и кладет ее в руки учительницы, как Шерон качает куклу, что-то тихо напевая ей. Она была похожа на мать, укачивающую своего младенца.
Алекс вышел из комнаты, тихо притворив за собой дверь. Впереди был долгий день. Сегодня он встретится с Джошуа Барнсом, чтобы начать действовать на пути к переменам. Четырехчасовое чаепитие с Шерон Джонс казалось таким далеким.
День обещал быть долгим. Они не занимались чем-то определенным; Шерон перебирала со своей подопечной ее книги, игрушки, разговаривала с ней, пытаясь уяснить для себя, чему в первую очередь нужно учить девочку, что ей интересно. С одной стороны, леди Верити обещала быть приятной ученицей. Она была любознательным, энергичным и веселым ребенком и как будто уже успела полюбить свою гувернантку. Но с другой стороны, Шерон чувствовала, что учить ее будет не так-то легко. Верити была упряма и своевольна, она соглашалась делать только то, что ей было интересно. Задолго до того, как первый день их занятий стал близиться к концу, Шерон поняла, что только хитростью она сможет заставить свою ученицу захотеть учиться тому, чему ей нужно было научиться.
