Барбара Картленд - В объятиях любви
Аспазия обратилась к нему за помощью, и он увидел, как ужаснулась она всему, что творилось в доме священника, он понял, что для него уже нет спасения, да он и не желал этого, ибо жизнь его была уже невидимо сплетена с ее жизнью — навсегда.
Однако с его обычным острым чутьем и тонкой восприимчивостью маркиз хорошо осознавал, что не должен напугать ее еще сильнее, чем она уже напугана.
Он продолжал еще прислушиваться к предостережениям своего сознания, которое говорило ему, что было бы великой ошибкой действовать поспешно и неосмотрительно, и что, несмотря на его чувства к Аспазии, он слишком стар и искушен в жизни, чтобы стать мужем молодой девушки.
И вот ночью, когда Аспазия ворвалась в его спальню и прижалась к нему, ища защиты, и позднее, когда он вернулся и увидел ее, обезумевшую от страха за него, страха, что его убьют или ранят, он признался наконец себе, что влюблен неистово и безвозвратно.
Будучи человеком огромной самодисциплины, зная, что испытания травмировали ее, и поэтому она не могла мыслить ясно и принимать разумные решения, он повел себя как истинный джентльмен.
Однако ему было мучительно трудно не поцеловать Аспазию и, когда она спросила, может ли остаться с ним, не держать ее всю ночь в своих объятиях.
Впервые в жизни маркиз думал о женщине, а не о себе, и он лежал без сна, составляя планы, которые, он чувствовал, сделают Аспазию счастливой.
И теперь, видя ее радость, он знал, что принял верное решение и что его интуиция подсказала ему правильный путь.
Аспазия заглянула в его глаза и, удовлетворенно проворковав что-то, прижалась головой к его плечу.
Маркиз знал, она не хочет оставлять уютных его объятий, и поцеловал ее волосы:
— Тебе не надо беспокоиться ни о чем. Предоставь все мне. Я обещаю, все будет хорошо.
— Ты.., вернешь Джерри.., домой?
— Я видел, он очень обрадовался идее о морском путешествии, да и Чарли, я знаю, понравится тоже. Поэтому я подумал, может быть, стоит подождать, пока они доплывут до Плимута, а потом только отзывать их обратно.
Он заметил, что Аспазия думает о другой причине, и добавил:
— Ты ведь не хочешь, чтобы Джерри имел дело с женщинами и слугами, которых мы видели в Гримстоун-хауз.
— Конечно.., не хочу! — воскликнула Аспазия.
— Их уволят, и поскольку Гримстоун теперь его дом, он должен увидеть его таким, каким он скорее всего был во времена вашего отца, — домом счастья, в который с радостью съезжались приличные гости.
— Как ты мудро продумал.., все, — сказала Аспазия. — Этого как раз.., хотела бы мама.
— Когда мы возвратимся из нашего свадебного путешествия, — продолжал маркиз, — мы поможем Джерри устроиться, и мы вместе постараемся, чтобы он вошел в лучшее лондонское общество и не встречался с теми его членами, которые могли бы оказать на него дурное влияние.
— Этого тоже очень хотела бы мама! Как же я счастлива, что нашла тебя?
— Я думаю, этим мы обязаны тебе, — улыбнулся маркиз.
— Я была так.., напугана тогда, — говорила Аспазия, — страшилась встречи с тобой, не зная, кем ты.., окажешься, но теперь я знаю, что была послана в Гримстоун-хауз Богом или же.., мамой. Иначе мы.., никогда бы не.., встретились.
— Бог определенно действует загадочным образом, — уклончиво сказал маркиз, — но я согласен, мое сокровище, что судьба очень добра к нам. И теперь, когда я нашел тебя, я не намерен тебя отпускать, вот почему я хочу жениться на тебе, Аспазия.
— Ты вполне.., вполне уверен, что.., должен поступить именно так? — спросила она. — А вдруг ты раскаешься в том, что женился на мне, и посчитаешь меня слишком.., глупой и.., невежественной, чтобы быть.., интересной для тебя?
— Ты уже многое знаешь из того, что интересует меня, — отвечал маркиз. — Ты, например, много знаешь о моих лошадях, картинах, и я с нетерпением ожидаю возможности показать тебе, что я еще имею.
— Я хочу скорее увидеть это.
— Я расскажу тебе обо всем, что интересует меня, — сказал маркиз, — но в данный момент — это лишь ты одна.
Он привлек ее к себе и целовал до тех пор, пока Аспазия не ощутила, что уже не стоит на земле. Маркиз уносил ее высоко в небо, а его губы пылали солнечным жаром.
Это ощущение было таким поразительным, таким совершенным, что она готова была умереть прямо сейчас, ведь она испытала уже все самое главное в жизни, потому что нет ничего, более совершенного и более поразительного, чем любовь.
Но Аспазия отчаянно хотела жить, хотела рассказать маркизу, как сильно она любит его.
Она тщетно пыталась найти слова, чтобы выразить ту красоту и то чудо, которые переполняли ее. Услышав, как открылась дверь в кабинет, они поняли, что прибыл ее дядя.
* * *Позже маркиз провел Аспазию наверх показать ее комнату.
Она хотела бы получше оглядеть ее: тут было столько всего, чего она мечтала увидеть. Однако рядом с маркизом она не способна была думать ни о чем ином, кроме него.
Он взял ее за руку и повел вверх по лестнице, и прикосновение его пальцев глубоко волновало ее. Она лишь глядела на него, думая о том, что нет мужчины более красивого, более впечатляющего, более великолепного.
— Я люблю тебя! Я люблю тебя! — продолжала повторять она, смущаясь и думая, что он сочтет ее слишком экспансивной.
Они прошли по широкому коридору, и когда маркиз открыл дверь, Аспазия поняла, что они вошли в личные апартаменты господ поместья.
— Все герцогини Тэмские спали здесь, — сказал ей марки".
Обрадовавшись, что Марфа уже здесь и ждет ее, Аспазия оглянулась вокруг.
Комната была прекрасна, стены декорированы в белый цвет, оттененный золотом, с панелями голубой парчи цвета ее глаз.
Она увидела улыбку маркиза и поняла, что он угадал ее мысли.
— Комната как будто создана специально для тебя, — сказал он, — на самом же деле она была спроектирована почти сто лет назад.
— Она великолепна! — воскликнула Аспазия, глядя на потолок, расписанный купидонами и богинями и по цветовой гамме соответствующий французским обюсонским коврам на полу.
Но особенно впечатляла кровать с пологом из тонких изящных кружев на голубом шелке, перекликавшемся с цветом стен, вид которой заставил кровь прилиться к ее щекам.
Маркиз следил за ее взглядом, но не сказал ничего и лишь поднес ее руку к своим губам.
— Твой дядя будет готов обвенчать нас через час, — спокойно сказал он и вышел из комнаты.
Аспазия повернулась к Марфе и увидела ее в слезах.
— Я не была так счастлива за всю мою жизнь, мисс Аспазия! — расплакалась она. — Ваша дорогая матушка желала бы этого вам, но я никогда не думала ни о чем подобном, когда мы жили в Малом Медлоке и говорили лишь о капусте.
