Барбара Картленд - Неукротимая любовь
— Между прочим, меня эта тема очень интересует, — сказала Фортуна. — Прошу вас, продолжайте.
В ее голосе прозвучала искренняя заинтересованность, и он с живостью начал рассказывать:
— Если не настилать пол прямо на грунт, а немного поднять его, чтобы воздух свободно циркулировал, можно будет избавиться от сырости, поднимающейся с земли.
— Ну, конечно! — воскликнула Фортуна. — Я уверена, что ваша идея верна. Два дня назад мы проезжали через Ламбет, и хотя я не входила в дома, которые теперь снова принадлежат маркизу… — Она вздохнула. — Я уверена, что из-за того, что они стоят недалеко от реки, все стены на первом этаже не только сырые, но и, несомненно, покрыты плесенью.
— Не сомневаюсь в этом, — сказал мистер Фицгиббон, — и верю, что воплощение в жизнь моей идеи позволит очень сильно уменьшить сырость.
Фортуна была так сильно увлечена разговором, что с трудом оторвалась от него, чтобы посмотреть, что делает генерал, сидевший по другую сторону от нее.
Она обнаружила, что он увлечен разговором с сэром Хьюго о недавно купленных лошадях, и снова повернулась к мистеру Фицгиббону — на лице ее был написан неподдельный интерес.
— Расскажите мне еще что-нибудь, — попросила она.
Они разговаривали, пока не был съеден десерт, после чего Фортуна поняла, что пора уходить. Она поднялась. Увидев это, сэр Хьюго на другом конце стола поднял свой бокал.
— Предлагаю выпить, — сказал он, — за самую красивую молодую женщину, которую я, благодарение судьбе, встретил за последние годы.
— Да-да, конечно, — согласился лорд Тревор. — Ваше здоровье, мисс Гримвуд.
Генерал и мистер Фицгиббон тоже подняли бокалы. Фортуна смутилась, отчего стала еще прелестней, поблагодарила их нежным голоском и направилась к двери.
К ее удивлению, маркиз встал и пошел рядом с ней.
— Мы будем скучать без вас, Фортуна, — произнес он, взяв ее руку и поднеся к губам.
Ее глаза расширились от изумления, но, когда лакей закрыл за ней дверь столовой, она сказала себе, что маркиз разыграл это представление, чтобы произвести впечатление на друзей.
Она отправилась в библиотеку, как он и велел ей. Камин уже горел, и собаки маркиза с удобством устроились на коврике перед ним. Она уселась среди них, и они радостно завиляли хвостами и громко залаяли, приветствуя ее.
Но когда собаки успокоились, она подумала, что званый ужин был каким-то странным.
Неужели жены джентльменов, присутствовавших на нем, скажем, леди Тревор или миссис Рексфорд-Стирлинг, не удивились, что маркиз не пригласил их к себе вместе с мужьями?
И за кого принял ее сэр Хьюго, когда она вошла в салон?
На лицах двух других престарелых джентльменов появилось похожее выражение удивления, когда они увидели ее.
Они в изумлении уставились на ее волосы, словно не веря, что они настоящие, и с кончиков их языка готово было сорваться множество вопросов, но мужчины были слишком воспитанными, чтобы задать их.
Только мистер Фицгиббон не увидел в ней ничего необычного; его лишь удивило, поразило, что она согласилась выслушать его идеи о новом методе строительства домов и посочувствовала ему, узнав, что отец не разрешает ему стать архитектором.
«Интересно, — подумала она, — почему никто не получает от жизни того, что он хочет получить?»
Тут она вспомнила слова Гилли: «Если чего-то очень сильно хочешь, всегда добьешься этого. Но будь осторожна — желай только хорошего».
Она подумала, что, быть может, мистеру Фицгиббону и удастся осуществить свою мечту. Когда к маркизу возвратятся его земли, разве не возникнет необходимость строить новые дома?
Обрадовавшись, что сможет помочь молодому архитектору, Фортуна взглянула на часы — было уже без двадцати одиннадцать.
Она подошла к столу и, взяв большое белое гусиное перо, вытащила из ящика стола лист бумаги. Интересно, понравился ли маркизу ее почерк? Гилли однажды сказала, что он очень четкий.
Она с большим трудом придумала одно предложение:
«Приходите быстрее, мне нужно сообщить вашей светлости нечто очень важное. Фортуна».
Слова были тщательно выписаны, а подпись украсила завитушка. Фортуна сложила записку, запечатала ее облаткой и стала с нетерпением ждать, когда стрелки часов дойдут до одиннадцати.
Когда это произошло, она потянула за шнур звонка.
Маркиз, однако, появился только через полчаса. Фортуна сидела на коврике у камина, на ее коленях лежала голова спаниеля, а две другие собаки спали, пристроившись по бокам.
Когда маркиз вошел в библиотеку, они тут же подняли голову и, бросившись к нему, принялись прыгать на него, махая от радости хвостами.
— Что-то вы долго… — начала было Фортуна, но слова ее замерли на губах.
Она взглянула ему в лицо и увидела, что он весь кипит от гнева.
Губы маркиза были плотно сжаты, а меж бровей залегла складка. Фортуна почувствовала, как упало ее сердце, и поняла, что сейчас он разразится самыми циничными и саркастическими высказываниями, на которые был только способен.
Ей показалось, что он слишком долго шел от двери до камина, а когда он наконец оказался рядом, то уставился на нее взглядом полным нескрываемого презрения.
— Разрешите сообщить вам, — произнес он, и его слова падали на нее, словно удары хлыста, — что, когда молодая женщина находится под покровительством одного джентльмена, ей не подобает принимать подарки от другого. Я полагал, что вам известны элементарные нормы поведения, но, как выяснилось, я ошибался.
Его голос стал глубже.
— Я полагал также, что вы не похожи на других женщин, — продолжал он, — чью жадность ничем нельзя утолить и чьи загребущие руки всегда готовы вытрясти из любого мужчины, который попадется им на пути, — кем бы он ни был — все до последнего пенни. Но и тут я ошибся.
Он помолчал, а когда снова заговорил, его слова прозвучали еще резче и оскорбительней.
— Потрудитесь сообщить мне, чем это я вас обделил и в чем это вы так остро нуждаетесь, что согласились принять подачку от первого встречного?
— Что вы такое говорите? — спросила Фортуна, когда маркиз замолчал, чтобы перевести дыхание. — Что я такого сделала? Почему вы сердитесь?
— Сержусь?! — воскликнул маркиз. — Это слишком мягкое слово. Я возмущен, если хотите, оскорблен и унижен тем, что женщина, живущая под моей крышей, клянчит подачки у гостя, сидящего за моим столом!
— Какая бессмыслица, — сказала Фортуна. — Клянусь, я не понимаю, о чем вы говорите!
— Тогда, быть может, вы объясните мне, что имел в виду мистер Фицгиббон, когда, прощаясь со мной, сказал: «Поблагодарите мисс Гримвуд и скажите ей, что я завтра же привезу ей то, что обещал»? Украшения? Какой-нибудь драгоценный камень, который вам приглянулся? И что вы пообещали ему взамен?
