Джуд Деверо - Пропавшая леди
Под шум дождя по ее щекам покатились слезы. Почему он на ней женился? Может быть, Трэвис как-нибудь узнал о ее наследстве? Он увез ее в Америку и сразу же женился на ней, а теперь, когда документ у него в руках, он сможет претендовать на ее деньги, и она ему больше не нужна. Он бросит ее в незнакомой стране без денег, без помощи да еще с ребенком, о котором надо заботиться.
В отчаянии ударяя кулаками в подушку, Риган разрыдалась всерьез. Когда приступ ярости прошел и слезы покатились медленнее, она стала размышлять о том, почему не заслуживает любви.
Дождь за окном перешел в затяжной ливень, и, убаюканная его шумом, Риган наконец заснула глубоким сном. Она не услышала тяжелых шагов на лестнице, и только громкий стук в дверь смог разбудить ее.
Глава 11
— Открывай же эту проклятую дверь! — послышался голос, который мог принадлежать только Трэвису. Судя по всему, ему и в голову не пришло, что он может разбудить других постояльцев гостиницы.
Риган, голова которой была тяжелой, как кусок гранита, попыталась сесть, уставясь опухшими глазами на дверь, угрожавшую сломаться от стука Трэвиса.
— Риган! — снова послышался крик, и она моментально оказалась у двери.
Повернув ручку, она сказала сонным голосом:
— Она заперта.
— Ключ лежит на комоде, — возмущенно проворчал Трэвис.
Едва успела открыться дверь, как он влетел в комнату, но Риган не могла разглядеть Трэвиса за огромной охапкой цветов, которую он тащил в руках. Среди них были тюльпаны, желтые нарциссы, гиацинты, ирисы, фиалки, сирень трех оттенков, мак, лавр и великолепные розы. Цветы были в полном беспорядке. Они торчали из охапки как попало: некоторые были связаны в букеты, а некоторые испачканы грязью или посечены дождем. Даже когда он остановился, цветы продолжали сыпаться вокруг словно многоцветный дождь.
Он подошел ближе, осыпая пол цветами и даже наступая на них, и свалил всю охапку на кровать. И тут стало видно, что весь он забрызган грязью и, судя по выражению лица, очень зол.
— Будь они прокляты! — заявил он, отцепляя от ворота рубахи букетик фиалок и швыряя его на кровать. — Кто бы мог подумать, что я способен возненавидеть цветы! — Он снял шляпу, с полей которой на пол полилась вода. С отвращением сняв со шляпы три ириса, он бросил их на кровать к остальным цветам.
Он едва взглянул на Риган, потому что был так зол, что даже не заметил ни ее прозрачного платья, ни того, как соблазнительно выглядит в лучах утреннего солнца ее тело под тончайшим шелком.
— Я думал, поездка не затянется, — сказал он, стаскивая с ног сапоги, из которых хлынула вода. — У меня здесь недалеко живет приятель, у которого имеется оранжерея. Это всего в пяти милях отсюда. Я понимаю, что у молодой жены должны быть цветы, поэтому решил привезти тебе цветов, — объяснил он и, скорчив гримасу, вытащил из-под себя розу с шипами. Все еще не взглянув на Риган, он принялся снимать промокший насквозь грязный плащ, из-под которого посыпались на пол измятые, раздавленные цветы. Трэвис делал вид, что не замечает их. — Когда я ехал туда, на полпути начался дождь, но я продолжал ехать, а когда приехал, мой приятель и его жена, которые уже спали, поднялись с постели, чтобы лично нарезать мне цветов. Они опустошили и сад, и оранжерею.
Он принялся стаскивать с себя промокшую насквозь рубаху, из-под которой к его голым ногам упало еще несколько цветков.
— Неприятности начались на обратном пути. Проклятая лошадь потеряла подкову, и мне пришлось продолжить путь пешком по месиву, которое в Виргинии называют дорогой. Не мог же я остановиться, подковать лошадь заново и пропустить брачную ночь!
Риган слушала его словно завороженная, и с каждым его словом на сердце у нее становилось все легче и легче.
— Потом вспыхнула молния, лошадь шарахнулась и сбила меня с ног в грязь. Если это животное все еще живо, то не потому, что я над ним сжалился, — угрожающим тоном заявил Трэвис. — Я не стал бы искать лошадь, когда она шарахнулась в сторону, но цветы были привязаны к седлу, и мне пришлось под проливным дождем два часа разыскивать это проклятое животное, а когда я его нашел, седла на нем не было. — Он сердито снял с себя оставшуюся одежду. — Еще час я потратил на то, чтобы найти седло и эти… эти… — проговорил он, доставая из кармана то, что осталось от пиона, и с кривой усмешкой, окончательно смяв его, бросил на пол. — Пакеты, в которые цветы были упакованы, порвались, так что нести их мне было не в чем, поэтому я стал распихивать их повсюду, куда мог. — Он впервые встретился взглядом с Риган. — И вот я, взрослый мужчина, стоял то время сильнейшей грозы, какой не бывало уже много лет, и набивал свою одежду этими колючими, за все цепляющимися, одуряюще пахнущими цветами! Ты хоть понимаешь, каким болваном я себя почувствовал? Почему, черт возьми, ты плачешь? — Эти вопросы он задал на одном дыхании и одним и тем же тоном.
Взяв с постели слегка пострадавшую и очень мокрую розу, Риган поднесла ее к носу.
— У молодой жены должны быть цветы, — прошептала она. — И ты это сделал для меня.
— Для кого же, черт возьми, еще поехал бы я в такую погоду, тем более в свою брачную ночь, если не для своей молодой жены? — озадаченно и возмущенно произнес Трэвис.
Риган даже ответить не могла, по ее щекам текли слезы.
Поразмыслив, Трэвис подошел к ней, приподнял рукой ее подбородок и внимательно вгляделся в ее лицо.
— Ты много плакала, — тихо сказал он. — Может быть, ты думала, что я не вернусь, а?
Вырвавшись из его рук, Риган подошла к изголовью кровати.
— Нет, конечно, нет. Просто…
Трэвис вдруг тихо хохотнул, и она оглянулась. Он стоял обнаженный, словно какое-то божество, усыпанное благоухающими цветами. Риган тоже не могла не улыбнуться. Он вернулся к ней, немало потрудившись, чтобы дать ей то, чего она хотела. Глаза Трэвиса, смотревшие на нее, одетую в прозрачное платье, горели желанием.
— Разве я не заслужил вознаграждение за свои труды? — прошептал он, раскрывая объятия.
Риган моментально прыгнула в его объятия, обвив руками его шею, а ногами — талию.
— Как могло тебе прийти в голову, что я тебя покину после всех страданий, через которые я прошел, чтобы заполучить тебя? — пробормотал он, прежде чем завладеть ее губами.
Ощущение его прохладной и влажной кожи между ее ногами заставило ее вздрогнуть от удовольствия, и она изо всех сил сжала ноги, обвившиеся вокруг его пояса. Их тела разделял только какой-то кусочек шелка, и она потерлась грудями о его мощную грудь.
Ее руки немедленно оказались в его волосах, и она, притянув его к себе, горячо поцеловала в губы. Он здесь. Он вернулся к ней. И он был ее мужем, с которым она могла делать все, что заблагорассудится!
