Бархатная маска - Остен Эмилия
Как он произнес это имя! Лаис был знаком этот тон: именно так выдыхал ее имя Роберт, когда говорил о своей любви. Так вот как звали ту самую женщину. Валентайн.
– Ей едва исполнилось девятнадцать, это был ее второй сезон в Лондоне, и я не понимал, почему окружающие мужчины проглядели это сокровище. Что ж, тем больше повезло мне! Я влюбился в нее с первого взгляда. Она была прелестна: длинные медовые волосы, густые и на ощупь мягкие, как шелк, огромные серые глаза и чудесное личико. И к тому же Валентайн была добра и мила, умна и начитанна; одного ее взгляда хватило, чтобы я оказался у ее ног. На мое безмерное счастье, она ответила мне взаимностью. Я официально стал ухаживать за ней, отсылая восторженные письма Джону, – боюсь, о любви в них упоминалось чаще, чем о политике. Мальборо посмеивался надо мной и пообещал не отзывать пока обратно в армию, уверяя, что в Лондоне я ему нужнее. Семья Валентайн состояла из весьма пожилой тетушки, вывезшей племянницу в свет и на том посчитавшей свои обязанности по отношению к ней выполненными, и настолько дальних родственников, что они не стоили упоминания. Сознаюсь, в те дни я совершенно позабыл о Брайане. Даже когда он возвратился в столицу, я лишь мельком видел его, сталкиваясь с братом в основном в лондонском доме отца и обмениваясь ничего не значившими фразами. Я выполнял все, что велел Джон, и использовал любую свободную минуту, чтобы побыть вместе с Валентайн. В апреле я сделал ей официальное предложение, и моя любовь благополучно приняла его. Начались приготовления к свадьбе. Я сказал о ней отцу, а тот лишь пожал плечами: его не тронуло бы, даже если бы я женился на какой-нибудь актриске. Герцога тревожило, что Брайан в последнее время стал много пить и все никак не женится, мои же супружеские планы его не волновали. Я понял тогда, что можно окончательно проститься с надеждой обрести семью, в которой родился, и был полон решимости создать свою собственную.
Лаис молчала. Господи, сколько же в этом человеке нестерпимой веры в людей! Она почти физически ощущала эту волну спокойствия и доброты, которая исходила от Энджела. Он ведь был другим раньше; он меняется, рассказывая ей о прошлом.
Она не испытывала уверенности, что хочет слушать дальше, и понимала, что выслушает.
– Мы должны были сочетаться браком двадцатого июля: тетушка Валентайн настаивала на том, чтобы со времени помолвки прошло достаточное количество времени. Это было мучением, разумеется, и вместе с тем счастьем: мы с Валентайн смеялись, украдкой целовались в Гайд-парке, когда нас никто не видел, и предвкушали нашу будущую совместную жизнь во всем ее великолепии. Валентайн хотела детей, я тоже, не менее чем пятерых. Я знал, что буду любить их очень сильно, чтобы никто из них никогда не почувствовал себя обделенным.
Лаис вспомнила, как Энджел читал сказки Джерри и Тамине, и медленно кивнула.
– Между тем становилось ясно, что готовится заговор против Мальборо. Брайана часто замечали в обществе Роберта Харли, и я нервничал, пытаясь понять, какое отношение брат имеет к заговорщикам. Все это мне не нравилось. Джон знал о моих метаниях и советовал вести себя очень осторожно, чтобы не привлечь внимание заговорщиков. Я передавал герцогу все, что мне удавалось узнать. Но близилась свадьба, и в какой-то момент я позволил себе отвлечься, забыть о Брайане, подумать о том, как скоро я буду счастлив… До бракосочетания оставалась неделя, когда я нанес визит Валентайн и обнаружил, что мы остались практически наедине: тетушка уехала в гости к подруге, а слуги в счет не шли.
Энджел глубоко вздохнул, словно собираясь с силами.
– Мы были так счастливы поговорить наедине! Мы сидели с Валентайн на кушетке, прижавшись друг к другу, и говорили о своей любви и о том, какая жизнь нас ждет. Я обещал повезти супругу на континент, когда закончится война – не может ведь она продолжаться вечно, – и показать те удивительные города и страны, где сам уже побывал. Я уже купил дом в Лондоне, где собирался жить вместе с женой; разумеется, я мог бы воспользоваться одним из семейных особняков, однако мне хотелось окончательно позабыть старые связи. У меня есть прелестное поместье в Суррее, и мы собирались на лето уезжать туда. Словом, жизнь казалась восхитительной… до того момента, когда распахнулась дверь, и на пороге появился Брайан, пьяный в стельку, в компании своих дружков.
Лаис невольно вскрикнула.
– Он сказал, что следил за мной, поджидая удобного случая. «Ах, Энджел! – воскликнул он. – Почему же ты столь непочтителен, что даже не соизволил представить мне свою будущую супругу?» «Брайан, ты пьян, – сказал я. – Ты не имел права врываться в этот дом. Не оскорбляй мою невесту своим присутствием, уходи». Это его взбесило. «Значит, я оскорбляю тебя и ее своим присутствием?! – заорал он. – Я, наследник герцога Девери? Ты совсем зарвался, братец, пожалуй, придется тебя проучить!» Он орал очень долго, брызжа слюной и обвиняя меня во всех смертных грехах, включая любовную связь с Мальборо… Простите, Лаис, что я вынужден это произнести. Я загородил собой Валентайн и крепко держал ее за руку, успокаивая. Мне казалось, что Брайан сейчас закончит кричать и мне удастся выставить его. Ах, каким же глупцом я был! – Энджел на мгновение прикрыл глаза, словно от нестерпимой боли. – Оружие лежало далеко, ведь я не думал, что оно может мне понадобиться в доме Валентайн. Прежде чем я успел сообразить, что на сей раз Брайан с дружками не станут со мной церемониться, они бросились на меня. Их было шестеро, не считая брата, и через некоторое время им удалось меня скрутить и схватить яростно сопротивлявшуюся Валентайн. Брайан стоял надо мной и хохотал. «Ты думаешь, ты тут самый чистый, братик? Ангелочек! Всегда такой правильный, такой добренький! Все эти годы я мечтал, чтобы ты умер, но ты все жил и жил, черт тебя возьми! Даже на войне тебя не пристукнули. Какая жалость! Что ж, теперь я могу прикончить тебя своими собственными руками. Это обрадует моего друга Харли, он не любит шпионов вигов! Но прежде, чем ты умрешь, я хочу, чтобы ты посмотрел…» И он направился к Валентайн. Она смотрела на Брайана в ужасе, а он схватил ее и начал целовать. Тогда она укусила его, начала вырываться, царапаясь, словно дикая кошка. Она кричала, и я рвался к ней, пытаясь вывернуться из рук дружков брата. Когда Валентайн больно ударила Брайана, тот, окончательно озверев, с силой отшвырнул ее от себя. Падая, Валентайн ударилась головой об угол стола и осталась лежать неподвижно. Я сразу понял, что она мертва…
Лаис сидела, прижав ладони к губам, чтобы не закричать.
– Тогда я предпринял последнюю попытку добраться до Брайана, но не смог. Я проклинал его, сыпал самыми страшными ругательствами, какие помнил. Брат смотрел на меня, ухмыляясь. Убийство Валентайн ничуть его не обескуражило. «Отлично, – сказал мой брат, – я и не рассчитывал на подобную удачу. Конечно, следовало бы позабавиться с девчонкой прежде, чем она отправилась в мир иной, но Господь решил так, потому пусть так и остается. Не плачь, мой любимый братик, – он подошел ко мне, – вы встретитесь совсем скоро. Папочка не будет плакать о тебе. Воссоединишься со своей крошкой на небесах, будете там вместе петь песенки…» И он отцепил от пояса свернутую веревку и велел дружкам держать меня крепче. Слуг в доме было немного, все пожилые, и помощи я не ждал. Брайан набросил веревку мне на шею и начал душить. Он все время говорил что-то, вот только я уже не помню что. Кажется, бормотал, как меня ненавидит и как восстанавливает справедливость… В моих глазах потемнело, и я потерял сознание от удушья.
Энджел покачал головой.
– Иногда мне жаль, что Брайан не закончил дело… Очнулся я четверть часа спустя, в разгромленной гостиной. Я лежал на кушетке, а надо мной склонился гвардейский капитан, один из людей Джона. Он и его солдаты искали меня, чтобы передать поручение от Мальборо, и подоспели как раз вовремя, чтобы спугнуть Брайана с дружками. Вовремя для меня, но слишком поздно для Валентайн… Я не мог говорить, однако капитан все понял без слов. Они увезли меня оттуда в мой собственный дом, пресекая попытки остаться рядом с мертвой Валентайн; на следующее утро я заставил себя встать и направился к отцу. Я был полон решимости рассказать герцогу, что произошло, и потребовать справедливости. Мой брат убил мою любимую и едва не задушил меня – неужели это останется безнаказанным?! Приехав в Девери-Хаус, я поднялся к отцу; его секретарь сообщил мне, что герцог плохо себя чувствует. Я все-таки вошел. Отец лежал на кровати и выглядел потерянным и бледным. Прежде чем я попытался что-то произнести – я надеялся, что голос хоть немного будет мне повиноваться, а если нет, я все напишу от руки, – герцог начал кричать на меня тонким и жалким голосом. Он кричал, что Брайан все рассказал ему про меня, что я недостоин называться его сыном и не должен больше показываться ему на глаза. Что он так и знал: я пойду по кривой дорожке. Что он оказывает мне неслыханную честь, не отдавая меня в руки правосудия. Я так и не понял, в чем Брайан обвинил меня, и узнал лишь сегодня, от Либурга. Мой старший братец, оказывается, свалил вину за смерть Валентайн на меня, представив все так, будто я был пьян и прикончил девушку, а затем попросил защиты у могущественного Мальборо… Тогда я не стал ничего спрашивать у отца, развернулся и ушел. Мною владело лишь одно желание: застрелиться.
