Дороти Дэниелс - Династия Дунканов
– Я должна поговорить с Дэвидом, – сказала я.
– Конечно. Повидайтесь с ним завтра. Если он считает, что у него есть возможность уехать куда-то и это ужасное сегодняшнее происшествие не помешает ему найти хорошее место дирижера, то уезжайте с ним во что бы то ни стало.
– Успех для Дэвида значит очень многое, – сказала я. – Он посвятил ему свою жизнь, и он хорош. Он мог бы стать одним из самых знаменитых руководителей оркестров в мире. Неужели я лишу его всех шансов этого добиться?
– Если вы спрашиваете о прямом и честном ответе, – отозвался Лаверн, – то я думаю, что вам нужно выйти за него, уехать и дать ему начать снова. Если вы будете рядом, он с его талантом должен добиться успеха. Ему потребуется время, и вы оба станете испытывать лишения, но я уверен, что Дэвид преодолеет случившееся сегодня вечером.
– Хотела бы я быть так же уверенной в этом, – заметила я.
– Джена, вы с Дэвидом отлично подходите друг другу. Теперь я не богат, но если вы решите уехать с ним, я в качестве свадебного подарка дам вам денег достаточно, чтобы вы не оказались в настоящей нужде, пока Дэвид заново создает себе репутацию.
– Вы милый, – сказала я, и его предложение несколько укрепило мой дух. – Уверена, что Дэвид никогда не примет вашего предложения, но очень его ценю.
– Я страдаю, видя двух славных молодых людей с блестящим будущим, у которых отняли все из-за личной жажды славы одного человека. Клод хочет внука, чтобы не пресекся род и продолжилась династия. Вероятно, он полагает, что сам возродится в личности этого внука. Не знаю, но меня бы это не удивило. Вот почему я сделал свое предложение и почему оно навсегда останется в силе.
– Сегодня вечером я буду говорить с Клодом, если он приедет домой, – сказала я. – Завтра я увижу Дэвида. До тех пор у меня нет ответов и чувствую, что не могу ни на что решиться. Будьте со мной терпеливы, мистер Кейвет.
– Если вы отклоните его предложение, – упорствовал Лаверн, – он пойдет на все, чтобы над вами назначили опеку. Все будет устроено. Клод предпримет те или иные шаги, дабы принудить вас к согласию. Я его знаю. Таково мое предупреждение. Вы поймете, что сопротивляться ему нелегко, но я убеждаю вас попробовать.
– Я буду знать, как быть, завтра в это же время, – сказала я. – Что бы я ни решила, я всегда буду благодарна вам.
После этого мы разговаривали мало. Я была больна от тревоги, устала, отчаялась найти ответ, страстно желала увидеть и, если смогу, утешить Дэвида. Я знала, какое разочарование он должен был сейчас переживать.
Когда мы свернули к усадьбе Дунканов, большой дом стоял перед нами в темноте, и только один слабый огонек был оставлен прямо за парадной дверью.
– Отгоню экипаж вокруг дома к конюшне и разбужу конюха, – сказал Лаверн. – Хотите, чтобы я был рядом, когда будете разговаривать с Клодом?
– Нет, благодарю вас. Я предпочитаю в это время быть одна, если вы не возражаете.
– Я действительно не возражаю, – невесело улыбнулся он. – Пожалуй, лучше, если меня там не будет, потому что уверен, что потеряю самообладание и скажу Клоду все, что о нем думаю. Не стоит злить его еще больше. Но я буду неподалеку на случай, если понадоблюсь вам.
– Я всего лишь намерена выслушать, что он имеет сказать. Не будет никаких хлопот. Спасибо вам еще раз.
Он высадил меня, и я направилась в темный дом, останавливаясь, чтобы зажечь несколько ламп. Одну я принесла по лестнице в мои комнаты. Там я попыталась сосредоточиться на том, как может обернуться разговор с Клодом. Сев у окна с видом на подступы к дому, я попыталась – как оказалось, тщетно – найти какой-то способ избежать прямого требования Клода о том, чтобы я вышла за Уолтера, и еще как-то уберечь Дэвида от забвения, которое сделало бы его неудачником.
Я слышала, как Лаверн вернулся и ушел в свои комнаты. Я просидела у окна с час. Когда кабриолет Клода свернул с главной дороги, я взяла лампу, освещая себе путь вниз по лестнице. Я подождала, пока он вернется из конюшни, и открыла ему дверь.
– Не ожидал увидеть вас на ногах, моя дорогая Джена, – удивился он.
– Я должна поговорить с вами сегодня. Сейчас! Пожалуйста, мистер Дункан. Это для меня очень важно.
Он взял меня за локоть и провел через гостиную в библиотеку.
– Для меня это тоже важно. Уверен, что мы сможем решить эту проблему.
Он поставил мою лампу на письменный стол, зажег еще одну, стоявшую на нем, и третью, которая стояла на другом столе позади меня. Прежде чем сесть, он удостоверился, что дверь плотно закрыта.
– Я буду говорить первым, – сказал он. – Знаю, что вы станете обвинять меня в организации сегодняшнего фиаско в Опера Хаус. Я это сделал или нет, вопрос этот не имеет отношения к тому, который нам следует решить. Теперь я могу сообщить вам, что у Дэвида большие неприятности. О, у него есть защитники. Каждый, у кого неприятности, обычно их имеет. Но против него больше, чем за него. Опера в Новом Орлеане жизненно важна. Мы не имеем возможности предоставлять контракты людям посредственных талантов.
– Дэвид далеко не посредственность, и вы это знаете, – гневно возразила я.
– Скажем, я это допускаю. Дэвид, разумеется, не получит своего контракта. Завтра ему будет предложено покинуть Новый Орлеан, и он не возьмет с собой никаких писем, удостоверяющих его способности. Скорее, известия о происшедшем будут опубликованы во многих газетах, возможно, по всему миру. Я бы прямо сказал, что карьера Дэвида кончена.
– Тогда зачем обо всем этом толкуем? – спросила я.
– Затем, моя дорогая девочка, что я, если сочту необходимым, могу восстановить его в прежнем положении. Совет ко мне прислушается. Он даст Дэвиду еще один шанс, и если вы так уверены в его способностях, вы очень хорошо знаете, что он им воспользуется и сразу сможет снова принять управление оркестром во Французском Опера Хаус.
– Вы уверены, что можете это сделать? – спросила я.
– Знаю, что могу, Джена, дорогая моя Джена, признаюсь, что я имею некоторое отношение к происшедшему. Это был единственный способ заставить вас выслушать меня. Я должен был это сделать и сделал бы опять.
– Другими словами, если я соглашусь выйти за Уолтера, Дэвид получит свой шанс и воспользуется им. Если откажусь, с карьерой Дэвида покончено.
Клод медленно наклонил голову.
– Боюсь, вы почти правы. Теперь, прежде чем проклясть за содеянное, выслушайте меня. Постарайтесь отыскать в вашем сердце толику сочувствия ко мне. Мне нужен внук. У меня он должен быть. Если один только Уолтер будет после моей смерти носить мое имя, все, ради чего я трудился, пойдет прахом. С кончиной Уолтера умрет и имя. Я должен сохранить его, увековечить, ведь оно столь многое олицетворяет. Я оставлю своему внуку состояние в деньгах и в могуществе больше, чем ему когда-либо понадобится. Я оставлю ему плантацию, которая будет постоянно возрастать, богатство, с помощью которого он может сделать много добра. Я сам не эгоистичен и не думаю, что он вырастет эгоистом. Я внушу ему, что он никогда не будет испытывать недостатка в деньгах и узнает, что они дают влияние, но ими и надо делиться. Часть состояния надо обращать в дела, которые радуют всех.
