Валери Кинг - Плененные сердца
При этой мысли ее решение продолжать свою деятельность в Бедфордшире укрепилось еще больше. Она вернулась мыслями к своей цели, подойдя туда, где богиня хранила свои одежды, драгоценные эликсиры и другие любовные средства.
Поскольку Психея уже бывала здесь раньше, она точно знала, где искать пояс. Поскольку у ее свекрови был очень конкретный склад ума, она отличалась редким постоянством в быту. Психея была уверена: Афродита положила пояс туда, где он лежал раньше. Она чуть не рассмеялась. Неужели богиня действительно думала, что она не сделает новой попытки украсть его? Психея улыбнулась. Афродита попалась в ловушку собственной аккуратности. Она не могла быть иной, так же как и сама Психея не могла отказаться от своих привычек простой смертной.
Опустив флакончики с любовным снадобьем и с противоядием в карманы платья, она вдруг услышала шорох, донесшийся откуда-то со стороны входа в спальню. Сердце ее было готово выскочить из груди. Был ли во дворце кто-то еще вместе с ней или это просто шуршал крыльями запутавшийся в занавесях голубь?
При этой мысли она вздохнула с облегчением. Ну конечно, голубь, кому тут быть в эту пору.
Свернув пояс, она засунула его под мышку. Осторожно прокравшись по холодному мраморному полу, она выскользнула из спальни. Афродита так и не шевельнулась.
Психея быстро направилась к той же самой задней двери, через которую вошла во дворец. Темный коридор, ведущий к выходу, – и она на воле. Только выбравшись из дворца, можно быть хоть как-то уверенной в успехе своей затеи.
На цыпочках, затаив дыхание, она уже почти переступила порог, когда чья-то рука схватила ее, другая зажала ей рот, и ее потащили назад.
Она была так напугана этим внезапным нападением, силой нападающего, что первым ее побуждением было оказать отчаянное сопротивление.
Знакомый голос прозвучал у нее над ухом:
– Не шуми, Пси, а то разбудишь маму.
– Энтерот! – прошептала Психея, когда он убрал руку от ее рта. Охвативший ее страх сменился гневом. – С чего это ты на меня накинулся?
– А что ты делаешь в маминых покоях? В коридоре было темно, так что единственное, что могла видеть Психея, – это очертания темных крыльев младшего брата Эрота. Они были похожи, как вода и лед. В отличие от белолицего брата кожа Энтерота была смуглая, стальные, серые глаза смотрели холодно и вызывающе. Психея вздохнула, представив себе мягкие карие глаза Эрота, излучающие уверенность и открытость. Но наиболее заметное отличие – серебряные волосы, так непохожие на сияющие золотистые локоны Эрота. Шевелюра его брата сверкала даже в темноте, как какой-то зловещий маяк.
Какую бы ложь сплести для хитроумного бога безответной любви?
– Я… я… – Психея вырвалась из его рук и первым делом нащупала флакончики в кармане. К счастью, они были целы, но пояс упал на пол. – Я просто зашла взглянуть, спит ли твоя мать. Она жаловалась на днях на здоровье.
– Чушь! – фыркнул Энтерот. – С каких это пор ты озаботилась ночным покоем нашей грозной матушки?
– Я всегда ей сочувствовала. Мы, быть может, и не ладим иногда, но это не значит, что у меня нет к ней привязанности.
– Если бы она хоть когда-нибудь проявила малейшую заботу о тебе или какое-нибудь еще теплое чувство, я бы тебе поверил. А так твое поведение кажется мне очень подозрительным. Знаешь, что приходит мне в голову? Похоже, все эти слухи на твой счет – о твоей склонности к воровству – могут оказаться правдой.
– Слухи, которые ты сам и распустил! – возмутилась Психея.
Энтерот видел, как она однажды украла лук у Артемиды, а потом какой-то меч из мастерской Гефеста. Он просто дразнит ее. У Психеи была теперь только одна цель – подхватить упавший пояс и ускользнуть от Энтерота, прежде чем он поднимет на ноги весь дом.
– Ты меня обижаешь, – отвечал он шепотом, прикладывая руку к сердцу. – Я никогда бы не рассказал никому ни о твоих, ни о наших проделках.
– Наших? – переспросила Психея.
Он усмехнулся:
– Наш с тобой давний роман…
– Никакого романа не было, Энтерот! – горячо возразила она. – Это одно твое воображение! Только потому, что я позволила тебе однажды по глупости поцеловать меня, ты выдумываешь нелепые истории. Ничего между нами не было, так и знай. – Сделав шаг назад, она почувствовала, что ее нога погрузилась в мягкий бархат пояса. Она быстро наклонилась, чтобы его поднять, продолжая в то же время разговор. – Я думаю, пора тебе перестать тешить себя иллюзиями и предоставить мне жить своей жизнью. Повернувшись, Психея направилась в холл. Услышав по дороге шелест крыльев у себя над головой. Психея не удивилась, когда Энтерот преградил ей путь у дверей.
– Если бы я первым нашел тебя, – произнес он пылко, – ты бы полюбила меня, а не моего ничтожного брата! Признайся, ты была увлечена мной! Чем еще ты можешь объяснить ту готовность, с которой отвечала на мой поцелуй? Если бы я тогда унес тебя в мой дворец…
– Если бы ты поступил так тогда, началась бы война, и, я не сомневаюсь, вы оба подняли бы такой шум, что разъярившийся Зевс навсегда сослал бы вас на реку Стикс, помогать перевозчику Харону.
– Ну и пусть, – шептал он. – Я стал бы даже простым смертным ради твоей любви. Что тебе Эрот? Он к тебе близко не подходит последние десять лет!
Психея тоже охотно пожертвовала бы бессмертием, чтобы только не быть предметом такой наблюдательности. Чувствуя, как у нее сжалось горло, она воскликнула:
– Ну и что? Я не так глупа, чтобы поверить, будто я могла бы быть счастлива с тобой.
– Я, конечно, мог бы сделать тебя счастливой! Мог! Я только этого и хочу!
– Ты хочешь превзойти брата… Это единственное, что тебе всегда было нужно. Быть может, я не так умна, как другие обитатели Олимпа, Энтерот, но уж это я понимаю.
– Ты ошибаешься.
Внезапно она очутилась в тесном объятии его рук и крыльев.
Психею давно уже не целовали, и само тепло этого объятия оказало на нее сильное воздействие. Желание остаться с ним, уступить его настояниям овладело ею. К своему стыду, она отвечала на его поцелуй.
– Нет, – бормотала она, когда он нежно целовал ее щеки, глаза, губы. – Нет, не надо!
– Ты любишь меня! Я знаю. С тех пор, как мы танцевали на маскараде у Зевса, тогда… двести лет назад… когда я поцеловал тебя.
– Ты же помнишь, я выпила тогда слишком много молодого вина Вакха.
– Тогда скажи мне, почему ты не отвергаешь меня теперь? – Взяв ее за подбородок, он закинул ей голову, так что свет звезд упал ей на лицо.
– А что еще можно ожидать от брошенной жены? – тихо отвечала она, чувствуя себя одинокой и разбитой.
Он не отпускал ее еще минуту, пока до него не дошло со всей отчетливостью, что означали ее слова.
