Патриция Пелликейн - Очарованный красотой
– Чего?
– Мы собирались за покупками, помнишь?
Бесс застонала, упала ничком и проговорила в перину:
– Нет, сегодня утром я не могу. Давай попозже.
– Придется сделать над собой усилие. – Разумеется, Фелисити понятия не имела, что ее сестра проспала сегодня всего пару-тройку часов, но, безусловно, отметила отсутствие энтузиазма в ее речах и облике. – Ты не больна?
По правде говоря, у Бесс немного побаливала голова. Конечно, это от виски – она немного перебрала ночью. А может, и правда прикинуться нездоровой? Но, поняв, что назавтра ей вряд ли удастся снова воспользоваться этим предлогом, а она была твердо намерена повторить сегодняшний опыт, Бесс резко поднялась и уселась на постели. Ладно уж. Похоже, придется вставать. Авось удастся отдохнуть потом.
– Я не больна. Просто плохо спала.
– Днем поспишь. Надо успеть в магазин, пока еще мало покупателей.
Фелисити подумала, что уже пора бы привыкнуть к наготе своей сестры, однако она отвернулась, когда та встала с постели и прошла к комоду, спрятанному за ширмой.
– И надень белье, Маргарет.
– Ну разумеется, – отозвалась девица. – Ведь нам предстоит выход в свет, не так ли?
– Тогда я жду тебя внизу.
– Куда ты так спешишь? – спросила Бесс. Фелисити буквально выдернула ее из-за стола, не дав доесть пирожное, и, не отвечая на вопрос, поволокла к экипажу, где их ожидала Альвина.
Первые не очень приветливые фразы, которыми сестрицы обменялись поутру, казалось, задали тон всему дню.
Дальше они только и делали, что без конца спорили. Фелисити еще ни разу не чувствовала себя такой измученной.
Вкусы двух сестер не могли быть более противоположными, и в большинстве случаев выбор Маргарет оказывался совершенно неприемлемым. В результате Фелисити сама сделала заказы, не позабыв ни о нижнем белье, ни о ночных рубашках и пеньюарах. Бесс недовольно надулась, понимая, что и половины этих дурацких тряпок на себя не наденет. «Напрасно только деньги потратили», – с досадой думала она.
– И сколько ты получила на руки?
– Пока нисколько, – сказала Бесс, обшаривая маленький прикроватный столик, заваленный неоплаченными чеками. – Где моя трубка? Черт, умираю, как хочу курить.
– Наверное, ее убрала Лили. Что значит нисколько?
– Только одно: папуля обещал назначить мне месячное содержание, но пока не выдал ни шиллинга. – Бесс пожала плечами. – И потом, ведь прошел всего один день.
– Скажи старому ублюдку, что у тебя долги. – При этом Фрэнк кивнул в сторону столика: – Да это так и есть. Даже врать не придется.
Найдя наконец свою трубку и раскуривая ее, Бесс кивнула. Она решила, что сегодня же сможет заглянуть к папаше в комнату.
– К тому же в доме наверняка есть золото и серебро, всякие побрякушки. Прихвати несколько штучек, а я найду покупателя.
– Ну и сколько ты с него возьмешь? Десятую часть их стоимости? Нет, так никогда много не заработаешь.
– А ты можешь заработать больше?
– Может быть. – Бесс пожала плечами, и при этом движении ее обнаженные груди колыхнулись. Она сделала глоток, совсем маленький, чтобы снова не перебрать лишнего. Ведь если она вернется от своей больной подруги пьяной, придется объяснять глазастой Фелисити причины своего состояния. – Старичок болеет, – сказала она. – Так можно ведь ему помочь, как ты полагаешь?
Фрэнк осклабился, обнажив неровные зубы.
– Можно что-нибудь придумать, – согласился он. – Представляю себе, как скорбящая дочка бросится делить имущество своего покойного папаши!
При мысли об этом Бесс улыбнулась:
– Отлично звучит, правда? Я имею в виду слово «имущество».
Гастингс и Уиверли стояли перед разъяренным начальником и, заикаясь, бормотали:
– Но мы же…
– Я знаю, что вы делали, господа, и не надо ложью отягощать ваше преступление!
– Но какое же тут преступление, майор? Девушка сама хотела. Мы никому не причинили никакого вреда, клянемся!
– Никакого, если не считать репутации леди.
Офицеры рассмеялись.
– Но она не леди, сэр. Если б вы видели… – попытался вставить Уиверли, но под гневным взглядом Сэма растерянно умолк.
– Я говорю о леди, которая живет в этом доме. О дочери человека, который этим домом владеет, – уточнил майор, – Неужели вы и впрямь не понимаете? Ведь если просочится хоть слово о случившемся, то репутация девушки будет загублена!
Ни один из подчиненных на этот раз ничего не ответил, понимая, что майор Вуд абсолютно прав. Сплетни могут сильно повредить любому, тем более молодой незамужней даме.
– Скоро сюда прибудут мои жена и дети. Неужели вы полагаете, что я позволю такие безобразия в их присутствии? Полагаю, вам пора отправиться в распоряжение майора Эндрюса, в Каролину.
При виде двух вытянувшихся физиономий Сэм чуть не расхохотался. Здесь, в Нью-Йорке, было совсем неплохо, и ничего удивительного, что офицерам неохота отправляться в самый центр театра военных действий. Майор Вуд правильно рассчитал, что это не доставит радости провинившимся.
Явно нервничая, Кэролайн поерзала на стуле.
– И где же она может быть?
– Поверь, я не знаю, – ответила Фелисити, внимательно наблюдая за Альвиной, которая снова пригубила херес из маленького стаканчика. – Может, тебе лучше чаю, дорогая?
– Я уже напилась, спасибо, Фелисити.
Глядя на свою кузину, девушка подумала, что та даже более чем напилась. Только, увы, не чаю. Вздохнув, Фелисити снова обратилась к Кэролайн:
– Она сказала, что подруга больна и надо ее навестить. Понятия не имею, где это находится.
– Но ты, похоже, вовсе не переживаешь.
– Чего ради?
– Но, Фелисити, она ведь совсем юная девушка. Разве можно отпускать ее одну шастать по улицам? Мало ли что может случиться?
– А что тут такого? Я же хожу одна. Да и ты тоже.
– Это так. Но ведь ей только восемнадцать, и надо любыми средствами оберегать ее невинность.
Фелисити вздохнула снова:
– Ах, Кэролайн, никто не сможет украсть того, что предлагают добровольно.
Та бросила на подругу непонимающий взгляд:
– Это еще что означает?
– Да нет, ничего. Мне не следовало этого говорить. О, кажется, я слышу ее шаги.
Сказать, что Кэролайн была поражена, увидев сестрицу Фелисити, – это еще ничего не сказать. Хозяйка познакомила дам друг с другом и села на свое место, готовясь насладиться представлением. Она не сомневалась, что ее въедливая подруга пристанет к Маргарет с расспросами. Интересно, насколько откровенными окажутся ответы?
Разумеется, с первого взгляда Кэролайн поняла, что это вовсе не восемнадцатилетняя девушка. И что это не девушка вообще. Она в состоянии отличить дамочку, которую только что хорошенько полюбили, от юного невинного создания. Разумеется, дело не в собственном опыте. Сама Кэролайн вообще ничем подобным никогда не занималась… Ну, если не считать того единственного случая с Генри, однако… Все это случилось так давно. Она в то время была еще совсем юной девочкой, так что даже не поняла, что происходит, пока дело не было сделано. И теперь ей совсем не хотелось принимать во внимание этот единственный опыт. Ведь он скорее походил на недоразумение. Кэролайн поскорее оттолкнула от себя воспоминания, мешавшие ей сосредоточиться на самом интересном.
