Анна Делайл - Если любишь
Табита взяла небольшой букет прелестных белых лилий, поднесла к лицу и вдохнула едва уловимый аромат. Потом в нерешительности положила обратно.
– Может быть, эти? Мне не хочется никого из них ни поощрять, ни обижать.
В дверь постучали, и в комнату вошла леди Хантли, облаченная в ослепительной красоты бирюзовое шелковое платье, украшенное изящной брошью и в серьгах из аквамарина, с высокой прической в старинном стиле.
– Мама, ты великолепна, просто красавица! – чмокнула ее в щеку Люси.
– Да, мэм, вы очень красивы сегодня, – согласилась с подругой Табита. – Затмите многих молодых леди.
Леди Хантли рассмеялась.
– Ну уж нет. По крайней мере, с вами обеими, мои прелестницы, мне не сравниться!
А ведь и вправду прелестницы, с гордостью подумала она про себя. Люси сегодня была особенно хороша. Сегодня она сопровождала Табиту на ее первый в жизни бал.
И Люси, и Табита весь день были вне себя от волнения. Люси приехала несколько часов назад, и обе они, болтая, занялись проверкой бальных па, пока наконец графиня не отправила девушек отдыхать. Табита в своем белом бальном платье выглядела просто очаровательно, и леди Хантли подумала, что, может быть, Доминик наконец разглядит сокровище у себя под носом.
Тут она вспомнила, что держит в руке коробочку, и протянула ее Табите.
– Доминик просил меня передать. Каждой из нас он послал по букетику из нашего поместья. Ты любишь фиалки?
Табита открыла коробочку, вынула оттуда крохотные цветы и поднесла к лицу.
– Обожаю, – выдохнула она. – Какой аромат! Как это мило с его стороны, что он подумал о нас.
– Табби, это замечательно! Забудь про остальные букеты и приколи фиалки. В конце концов, у Доминика преимущество перед всеми.
Слова Люси заставили Табиту покраснеть, но она была слишком счастлива, чтобы скрывать это. Она отыскала у себя на столике небольшую скромную брошь и приколола букетик фиалок к корсажу, после чего крепко обняла Люси, а затем и леди Хантли.
– Спасибо вам, – тихо промолвила она, – спасибо за все… – Голос ее дрогнул, и она замолчала. На глаза навернулись слезы благодарности.
Леди Хантли протянула ей носовой платок.
– Не надо, не надо, моя милочка, – ласково сказала она. – Не плачь, а то глаза опухнут и покраснеют.
Табита приложила платок к глазам и, совладав с собой, улыбнулась. Вскоре она вышла вместе с Люси в радостном настроении.
Они, как всегда, опаздывали, и Доминик с Пирсом довольно долго томились в Желтой гостиной на первом этаже, коротая время за бокалом вина. Наконец они услышали женские голоса и поднялись из-за стола, чтобы встретить дам.
Первыми вошли Люси с Табитой, следом за ними леди Хантли. Но Доминик видел только Табиту. Он глаз не мог от нее отвести и буквально лишился дара речи. Однако, приглядевшись к ней, насупился и повернулся к матери и сестре.
– Кому пришло в голову одеть Табиту подобным образом?
– Мне. И мадам де Вальме, – быстро ответила леди Хантли. Ей не понравился тон, которым был задан вопрос.
– Это платье выглядит неприлично, – резко бросил он. – Табита не может в таком виде появиться в свете.
– Доминик Риз! – возмутилась Люси. – Ушам своим не верю! Все женщины на балу будут выглядеть «неприлично», как ты соизволил выразиться, только потому, что у них хорошая фигура.
– Люси! Как можно так говорить! – сердито воскликнула леди Хантли, потрясенная вульгарностью дочери.
Однако Люси продолжила:
– У меня тоже «неприличное» платье, Доминик? А у мамы?
– Нет… мне так не показалось. Но ведь Табита моложе тебя.
– На несколько месяцев. Это так важно?
– Нет, конечно, но ты, Люси, замужем. А на Табиту будут пялиться все мужчины.
Табита не произнесла ни слова, к горлу подступил комок, сердце болезненно сжалось. Она не выдержала и опрометью бросилась вон из гостиной.
– Табита! – Доминик бросился было следом за ней, однако Люси успела поймать его за руку.
– Видишь, что ты натворил, безмозглый грубиян!
– Хватит! – не терпящим возражений тоном сказала леди Хантли. – Люси, пойди за ней.
Бросив на брата взгляд, полный презрения, Люси устремилась к двери, но Доминик опередил ее:
– Я сам схожу.
На осторожный стук Доминика ответа не последовало, и он приоткрыл дверь в комнату Табиты. Она сидела на кровати, накинув на платье халат и запахнув его у самого горла. Доминик прикрыл дверь и шагнул к девушке.
– Я приношу мои самые глубокие извинения за случившееся, – виновато проговорил он.
Табита вздрогнула от неожиданности, подняла глаза и тут же низко опустила голову. Лицо ее было мокро от слез, губы дрожали, и Доминик испытал жгучий стыд, а раскаяние буквально терзало душу.
Он сел на край кровати и осторожно взял руку Табиты.
– Табби, когда ты вошла, у меня дыхание перехватило, такой ты была красивой, не могу объяснить, что я почувствовал. – Доминик говорил тихо, медленно, старательно подбирая слова. – Я долгие годы считал тебя ребенком, чистой наивной девочкой, нуждающейся в защите. Поэтому мысль о том, что ты появишься на балу в таком наряде, вызвала у меня желание проучить всякого, кто осмелится на тебя посмотреть. Но я не имею права поступить подобным образом, даже подумать об этом.
Он замолчал. Табита продолжала хранить молчание, уставившись на свои колени.
– Люси абсолютно права, в твоем платье ничего неприличного нет, все леди надевают такие на бал. Я – глупец и грубиян, сам не знаю, что говорю. Умоляю, прости меня, Табби!
Табита перестала плакать, но обида не прошла. Она чувствовала себя униженной.
– Тебе не за что просить у меня прощения, – едва слышно произнесла она, высвободив руку. – Мне нужно было самой обо всем догадаться.
– Табби, ну посмотри на меня. Вот так-то лучше. Теперь снимай этот кошмарный халат и пошли вниз, нас ждут.
– Нет!
Доминик осторожно поднял ее на ноги.
– Послушай меня…
Табита в отчаянии замотала головой.
– Ты рассказал, как на меня будут смотреть. Я не хочу ехать на бал.
– Если даже на тебя будут обращать больше внимания, чем на других девушек, так это потому, что ты будешь самой красивой. Вот и все.
– Я никуда не поеду, – заявила Табита, и голос у нее дрогнул. – Пожалуйста, не заставляй меня!
Глаза ее вновь наполнились слезами, и Доминик привлек девушку к себе.
– О Господи, только, пожалуйста, не плачь! Я не вынесу этого.
Он ласково погладил ее волосы, упавшие ему на плечо, и подумал, какое наслаждение держать ее в объятиях, прикасаться к ней. Она была стройной и гибкой, волнующе женственной. Он вдохнул аромат лаванды, исходивший от ее волос, и, не сдержавшись, поцеловал в макушку.
