Лорен Хит - Соблазнить негодяя
Не слыша своих шагов по деревянным половицам, она подошла к Стивену и остановилась у него за спиной. «Повернись ко мне, — мысленно молила она, — повернись и посмотри на меня с любовью, как ты смотрел на Джона. Прими меня в свои объятия. Прими меня в свое сердце».
— Я вас не помню, — тихо произнес он.
Она едва не задохнулась от обиды и удивления, которые захлестнули ее, когда прежние страхи так неожиданно получили подтверждение. Какая же она дура! И раньше была дурой, и сейчас не лучше. Как она могла подумать, что может завладеть вниманием такого человека, как майор Стивен Лайонс? Она была маленьким невзрачным воробушком среди прекрасных лебедей. Она не умела флиртовать. Улыбки, которые он расточал другим сестрам, были шире тех, которыми он одаривал ее. С другими он разговаривал, и они хихикали, как дурочки.
Все они были без ума от него. Ни одну он не обошел вниманием. Недолгое общение вне стен госпиталя не сделало ее чем-то особенным в его глазах.
Но все это не имело значения. Имело значение то, что у нее появился Джон. Она любила его без памяти. Потерять его было бы невыносимо. Если понадобится, она будет ползать на коленях, будет умолять, упрашивать. Она сумеет объяснить Стивену, почему сделала то, что сделала.
Четыре слова. Он произнес всего четыре слова, а ты, неразумная девчонка, навоображала себе целое признание в любви. Он не помнит тебя. Это не означает, что он сомневается в том, что ты — мать Джона. В его постели, несомненно, побывало множество женщин. Он просто не может упомнить всех. Именно это он и имел в виду. Он просто тебя не помнит. Продолжай играть свою роль. Не говори ничего конкретного, не давай ему повода усомниться в тебе.
Паника, буравившая сердце, улеглась лишь чуть-чуть, но в голосе ее это не отразилось. Внутренняя сила, которая помогла ей выжить в Ускюдаре, не покинула ее и сейчас.
— Боюсь, я догадывалась об этом. Я не виню вас за то, что вы меня не помните. Вряд ли я стою…
— Нет. Нет! Господи, нет! — Он схватился рукой за голову и посмотрел куда-то вдаль. Она слишком часто видела такой отсутствующий взгляд у раненых, чтобы понимать, что иногда этот взгляд направлен не вовне, а внутрь себя. — Я не помню ничего.
Она внимательно посмотрела на него. Строгая линия подбородка. Длинный шрам на лице, дернувшийся, когда на скуле напряглась мышца. Она почти забыла про шрам, потому что, глядя на Стивена, не видела его. Видела она только дьявольски красивое лицо, заставлявшее млеть женские сердца, заставлявшее ее видеть его во снах. Даже весь в грязи и в изодранной форме он все равно очаровывал. С ними было несколько католических монахинь, и они как-то провели рядом с ним всю ночь, молясь за него. Каждая из медсестер искала повод работать поближе к нему. Об остальных раненых они, конечно, тоже не забывали, просто за ним ухаживали с особой заботой.
— Я не понимаю вас, — тихо промолвила она.
Он по-прежнему не смотрел на нее. Пронзительные голубые глаза его были устремлены на что-то, недоступное ее взору.
— Я не помню того времени, когда был в Крыму. Ни одного чертова дня. — Последние слова он процедил сквозь стиснутые зубы.
Потрясенная, она попыталась осознать смысл его признания.
— Но вы там были…
— Полтора года. — Он повернулся к ней и прижался к стеклу спиной. Усмехнувшись, он сказал: — Да, я знаю. Мне рассказывали.
Что за чудовищная нелепость! Не помнить абсолютно ничего? Это в голове не укладывалось.
— Как такое могло случиться?
— Не знаю. — Он принялся яростно тереть шрам у виска, как будто хотел стереть его с лица. — Я очнулся в полковом госпитале в Балаклаве, испытывая невероятную и непонятную боль. Я пил чай с женой брата, и вдруг… Потом мне рассказали, что это было два года назад. С того мгновения, как я поставил чашку на блюдце, до того, как очнулся на неудобном грязном тюфяке, я не запомнил ни одного события, ни одного человека, с которым встречался. Я не помню, как туда добрался. Я не помню, каково это — идти в атаку. Я не помню людей, которые сражались рядом со мной, и тех, кого я убил. Я не помню женщин… с которыми мог познакомиться.
Руки ее дрожали, когда она стала наливать чай, изящная фарфоровая чашка дребезжала о блюдце, что порядком раздражало его. Английский ответ на все. Чашка хорошего чаю.
Они с Мерси сидели в креслах у окна. Он взял чашку, которую она ему протянула, и поставил на разделявший их столик. Стивен понимал, что ей нужно было чем-то занять себя, чтобы обдумать его слова, поэтому и согласился выпить чаю. На самом деле чаю ему совсем не хотелось. А хотелось ему пойти в библиотеку брата и найти бутылку виски. Это было его ответом на все с тех пор, как он вернулся домой. Создать туман внутри тумана.
Солнце уже почти скрылось за горизонтом. Скоро нужно будет идти ужинать. Хотя можно будет попросить принести ужин сюда. После этого признания он не был уверен, что сможет оставаться вежливым и спокойным. Его близким и так пришлось терпеть его вспыльчивость и раздражительность с тех пор, как он вернулся. Появление Мерси дало им передышку, но теперь она знала правду, и ему уже не нужно было притворяться.
Пока она осторожно дула на чай, он рассматривал ее утонченный профиль. Теперь он заметил веснушки в тех местах, где солнце целовало ее щеки, нос и подбородок. Что, судя по всему, случалось часто. Ему захотелось проделать тоже самое: целовать ее часто и нежно. Страстно и увлеченно.
— По правде говоря, если из тех времен и стоило что-то запомнить, так только вас.
Наконец она посмотрела на него и улыбнулась той мягкой улыбкой, которую он уже успел полюбить, но во взгляде ее читались жалость и сострадание. Сострадание он мог принять, потому что она не могла не проявить его, как темнота не может скрыть солнце, но жалость его бесила. Ему не нужна была жалость. Из-за этого он и не хотел ей ничего рассказывать.
— Я все не могу понять… масштаба всего этого. Вы что, совсем-совсем ничего не помните?
— Ничего. Ни сражений, ни госпиталей. Люди, с которыми я сражался плечом к плечу, для меня незнакомцы.
— Я помню одного солдата, который, очнувшись, был немного не в себе. Он не мог вспомнить бой, в котором получил рану. Но не помнить ничего о случившемся за два года… Это что-то невообразимое. Как такое могло произойти?
— Это вопрос вопросов. Врачи думали, что я мог получить сильный удар по голове, от которого потерял сознание… В прямом смысле. Судя по всему, я не приходил в себя несколько дней. У меня были и другие раны. Тяжелые раны. И шрамы. Но я понятия не имел, откуда они взялись. Я перестал помнить не только войну и свою службу. Я не помнил ничего. Мне наверняка сообщали о рождении племянника, но когда Вестклифф с семьей пришел меня навестить, появление племянника стало для меня громом среди ясного неба. Я думаю, именно тогда мои родственники осознали всю серьезность моего недуга. Все, о чем они сообщали мне в письмах, вылетело у меня из головы.
