Стефани Лоуренс - Как узнать принца?
Майкл вернулся в каюту и скомандовал:
— Ви, на выход с вещами.
— Прекрати свои шуточки, Майкл!
— А я не шучу. Выметайся. Спасибо тебе и все такое, но теперь выметайся.
Сью слабо пискнула из-под одеяла:
— Майкл, у меня ничего не болит, и мы с Ви умылись, а платье… его жалко, но что делать…
— Заглохни, артистка. А тебе, Вивиан Милтон, я скажу вот что. На твоем месте я бы на цырлах поскакал к своему дружку сэру Эгберту…
Из-за двери раздалось виноватое покашливание.
— …старому олуху, заперся бы и носу не высовывал до самого Ярмута. Я не бью тебя, потому что ты женщина, но вообще за все эти ваши цирковые номера вам всем троим стоило бы хорошенько навешать. Одна уже получила, так что не зли меня, Ви, и выметайся.
Сью с восхищением смотрела на грохочущего Майкла и покаянно примолкшую Вивиан, а потом сообразила, что ругают ту, в общем-то, из-за нее, и решила вмешаться.
— Майкл, пожалуйста, она не виновата, и сэр Эгберт тоже, просто так само получилось, я же тебе рассказывала…
— Заглохни, я кому сказал! Сэр Эгберт, можете зайти, вас продует в коридоре. Буквально на минуточку. Я просто все выскажу вам, и вы оба уйдете.
Ваша шутка была безобидна и действительно смешна. Проучить сноба — грех невелик и приятен. Но вы раздразнили Джулиана. Он слизняк и придурок, но он мужчина. Подлый, грязный, но мужчина. Вы переборщили, мои дорогие. Заигрались с живыми игрушками, и те вышли из-под контроля. Сэр Эгберт, а если бы он убил Сью? Вы были настолько уверены в безобидности своего секретаря, настолько самоуверенны, что подвергли жизнь девочки опасности. Молчи, девушка с фингалом!
— Ой, правда, синяк…
— А ты, Ви? Вечное благоразумие, богатый жизненный опыт, ум, такт — и такая непростигельная глупость! Короче, тебе я уже все сказал. Видеть вас обоих больше не могу. Идите отсюда.
И Майкл Беннет царственным жестом указал поникшим леди и лорду на дверь.
Они вышли, но на пороге Вивиан обернулась.
— Сью, девочка, прости меня и… если что-то понадобится, я не буду спать. И лорд Монтегю тоже…
— Я вообще больше спать не буду. Никогда. И секретарей брать не буду. Только грымз из агентства, которых подберет мне Элизабет… Прости, девочка моя, старого дурака…
Сью только молча помахала им, опасаясь гнева Майкла. Она-то на них не сердилась. Она вообще себя почему-то прекрасно чувствовала. Сердце пело, синяк не болел, и было хорошо, тепло и не страшно, потому что грозный хулиган Беннет уже запер дверь и подтащил кресло к самой ее постели, чтобы охранять до самого Ярмута, то есть целую неделю.
— Я свет оставлю? Или погашу?
— Погаси. Или оставь. Я тогда буду смотреть на тебя.
— Нет уж, ты будешь спать. А я, так и быть, буду смотреть.
— Тогда гаси. Я некрасивая с синяком.
— Тут не дождешься красоты-то. Тошнишь, падаешь, болеешь, вся в зеленке, потом с синяком. И чего я влюбился в такую страшную…
— ЧТО-О? Ты чего сейчас сказал?
— О, она еще и глуховата! Что надо, то и сказал. Спи.
— Тогда и ты спи.
— Я не могу спать сидя.
— Майкл…
— Что?
— Иди сюда.
— Чего?
— ИДИ СЮДА.
Он помолчал. Посидел немного в темноте. Потом встал, ощущая странную неловкость. Очень осторожно забрался на широкую постель и улегся поверх одеяла рядом со Сью. Внезапно она повернулась и крепко обняла его за шею. Майкл оцепенел. Кровь кипела у него в жилах, но руки и ноги замерзли от страха и неуверенности. Он не смеет даже думать об этом, не смеет, ведь она только что чудом избежала изнасилования, она ему верит, она его обнимает просто как брата, как друга, а вовсе не…
— Майкл…
— Что, Сью?
— Обними меня.
— Я тебя все время обнимаю, надоело уже, спи.
— Перестань. И не смейся надо мной. Я понятия не имею, как об этом говорят и как это делают. Я просто прошу: обними меня. Я тебя люблю. И хочу быть с тобой. Потому что пора. И ты тот самый.
— Чего?
— Неважно. Это для метафоры. Я дура?
Он очень осторожно провел рукой по растрепанным и влажным волосам. Погладил нежную щеку. Заглянул в блестящие, перепуганные и счастливые глаза. Притянул Сью к себе и начал целовать. Медленно-медленно. Нежно-нежно.
Он не спешил. Не боялся. Не злился. Он очень ее любил. Каждая клеточка его тела желала Сью со всей страстью, но, если бы она сейчас попросила его остановиться, он бы подчинился.
Неукротимый дьявол Майкл Беннет впервые в жизни хотел отдавать, а не брать. Дарить наслаждение, а не получать его. Обнимать эти хрупкие плечи и слушать это легкое дыхание, боясь нарушить тишину.
Он медленно и нежно ласкал Сью, и она раскрывалась в ответ, как цветок.
Она не боялась, не стеснялась и не торопилась. Она знала, что ее сжимают в объятиях, гладят и ласкают самые надежные, самые правильные, самые лучшие руки на свете. Это был правильный мужчина. Единственно возможный. И Сью рассмеялась, когда короткая ниточка боли, связывавшая ее с реальным миром, наконец лопнула, и…
… они вознеслись в небеса и обрушились с них в радугу, а звезды сплели им песню из своих лучей, и никого это здесь не удивило, потому что некому было удивляться. Рай всегда на двоих, и нет в раю ни смерти, ни боли, ни стыда, ни чудес, потому что рай — это одно большое чудо, ибо это — Любовь.
Звезды повисли слезами на ресницах женщины, и мужчина пил ее поцелуи так же жадно, как она ласкала его, кровь превратилась в огонь, а огонь превратился в золото, дыхание стало единым, и плоть стала единой, и дух стал един — и свободен.
Океаны обрушатся и станут горами, звезды погаснут и родятся вновь. Как — будешь знать только ты. И он.
Истина вспыхнет под веками ослепительным солнцем, и не будет ни времени, ни смерти. Как — будешь знать только ты. И он.
Письмена улетят по ветру, горы станут морями, золото — прахом, время — вечностью.
Но останутся двое. Ты. И он.
Сью проснулась рано утром на груди своего мужчины. Лицо Майкла было спокойным во сне, немного усталым и по-детски счастливым. Сью засмеялась и снова заснула.
Это была Неделя Счастья, полного и безоговорочного. Сью понятия не имела, как положено вести себя девушке, только что потерявшей невинность, причем сделавшей это с удовольствием, поэтому и вела себя совершенно естественно. Она смеялась, купалась в бассейне, играла в шахматы с сэром Эгбертом, в кольца с капитаном, в карты с Вивиан и в шарады со всеми вместе в кают-компании. Она загорала и пила сок. Она танцевала по вечерам. Она засыпала с улыбкой на устах и песней в сердце. Словом, она все делала как обычно, с одним лишь маленьким добавлением. Теперь с ней рядом всегда был Майкл Беннет. Всегда! Они не расставались ни на минуту.
Спали они то в его, то в ее каюте, и Вивиан понятия не имела, из какой двери появится смеющаяся Сью утром, но это не выглядело распутством или несдержанностью. Просто для Сью и Майкла любовь оказалась естественна, как воздух, солнце и весь мир вокруг. Они растворились друг в друге, стали едины, и никому и в голову не пришло бы обсуждать их роман или сплетничать о них. Просто они были Майкл и Сью, Сью и Майкл, и это было правильно.
