Мэри Элизабет Брэддон - Кровавое наследство
— Здравствуйте, Клара, — сказал он ей. — Наше настоящее свидание резко разнится от последнего. Я вам говорил, что у меня достанет терпения дождаться часа мести и, он теперь настал.
— Возвратите мне дочь и радуйтесь потом своему торжеству! Смейтесь надо мной сколько хотите, но только отдайте мне мою дочь. Спасите ее от бесчестия, а со мной пусть будет что будет!
— Ваша прежняя гордость значительно смягчилась, моя прекрасная Клара, — сказал Гудвин, — итак, вы согласны?
— На все, — перебила несчастная мать, — я не отступлю ни перед каким унижением, чтобы спасти от него мою бедную, невинную дочь. Взгляните на меня, Руперт Гудвин, на мои впалые щеки, на мои угасшие глаза: я вынесла за эти два дня все пытки, какие только может вынести мать; вы можете радоваться сколько хотите, только возвратите мне дочь.
— Так вы принимаете мои условия?
— Я не имею возможности не согласиться на них.
— Вы, значит, готовы завтра же ехать вместе со мной на мою виллу на юге Франции, — очаровательное место, вполне достойное столь очаровательной особы, как вы.
— Я только просто женщина, доведенная до крайнего отчаяния. Я беспрекословно покоряюсь вашей воле, возвратите мне только мое дитя.
— Послушайте, Клара, — сказал банкир, устремив на нее свои черные, блестящие глаза, — вы даете мне слово, но сдержите ли вы его?
— Я никогда в жизни не давала напрасных обещаний.
— Хорошо, ваша дочь будет возвращена вам немедленно, но через 24 часа после ее приезда вы отправитесь со мной в Южную Францию, и дочери вашей отныне нечего бояться меня: у нее остается брат, он сумеет оградить ее от всяких опасностей. Если же ваше семейство будет нуждаться, Клара, то мое состояние — к вашим услугам.
— Я не возьму ни пенни, — сказала гордо Клара, — если я отдалась вам в рабство, то по крайней мере не продаю себя. Мы порешили дело, мистер Гудвин, сдержите же ваше обещание, как я сдержу мое.
«Она горда по-прежнему, — подумал Гудвин, — я надел ей на шею прочную цепь, но орел даже в плену не теряет своих орлиных свойств. Конечно, с моей стороны гораздо благоразумнее любить более мягкую и уступчивую женщину, но в любви не бывает благоразумия. Судьба приковала меня к этой женщине; это странное чувство — полуненависть и полулюбовь — жило во мне целых двадцать лет, и теперь победа на моей стороне».
31
Отчаяние овладело Кларой, когда она выходила из квартиры банкира. Она вынесла так много в эти два дня, что ее ум потерял способность взвесить всю тяжесть ее несчастья. Она шла бессознательно к своему опустелому дому, когда ее имя, произнесенное внезапно чьим-то незнакомым голосом, заставило ее очнуться. Она увидела молодого человека с мужественным, открытым и сильно загорелым лицом, который смотрел на нее с глубоким участием.
— Вы ли это, милая мистрисс Вестфорд? — воскликнул незнакомец. — Я не думал встретить вас на лондонских улицах.
Клара взглянула на него с удивлением: это смуглое лицо было ей незнакомо, но она помнила этот голос и, посмотрев пристально в глаза незнакомца, воскликнула с невольным ужасом:
— О Жильбер Торнлей, вы ли это, Жильбер?!
— Это я, мистрисс Вестфорд, — я спасся дивным образом во время кораблекрушения, прошел все ужасы странствования по бесплодным странам африканского берега и снова очутился в родной моей Англии, увидел всех прежних друзей. Я не уверяю вас, Что рад видеть вас, вы это знаете, но мне тяжело встретить вас бледной и грустной, и в траурном платье. По ком этот траур? Неужели Виолетта…
— О нет, она жива! — отвечала Клара.
— Но ведь с вами что-то случилось? Несчастье написано на вашем лице: вы больны, мистрисс Вестфорд?
— Конечно, я больна, я потеряла память всего происшедшего; да вот даже и вы, которого я давно считала умершим, являетесь вдруг живым и невредимым. Так вы не погибли при крушении «Лили Кин»?
— Нет, я и трое из наших матросов доплыли до берега — все другие пошли на дно с кораблем.
— А мой муж, мистер Гарлей? Я знаю его мужество: он не захотел оставить корабль?!
Торнлей взглянул на мистрисс Вестфорд с глубоким изумлением.
— Я вас не понимаю, — сказал он ей. — Капитана не было с нами при крушении корабля, мы вышли в море одни, без него.
— Он не отправился с вами на «Лили Кин»? — повторила она.
— Нет, он передал мне команду над ней и нужные инструкции и уехал на берег. Вы и теперь встретили меня на дороге в Винчестер, откуда я хотел проехать в Вестфорд-хауз.
— О, Жильбер! — воскликнула Клара. — Я сойду с ума: вы утверждаете, что мой муж не был с вами, однако я ношу этот траур по нем, потому что с того дня, как он с нами простился, чтобы ехать в Китай, мы с ним не виделись.
— Во всем этом кроется страшная тайна! — воскликнул Торнлей. — С капитаном случилось большое несчастье!
— Да, потому что одна только смерть могла разлучить Гарлея с его семейством, — сказала Клара с глухим стоном.
Моряк подал ей руку, и она бессознательно оперлась на нее; он отвел ее в одну из менее людных улиц, чтобы поговорить о прошлом. Ему удалось немного успокоить ее; потом он рассказал ей со всевозможной точностью все, что случилось в день, предшествовавший выходу «Лили Кин» в море, не забыл и о настойчивом решении капитана получить от банкира свои деньги обратно.
Этот рассказ пробудил в мистрисс Вестфорд мрачное подозрение и вызвал страшный призрак, становившийся не раз между ею и счастьем, — образ Руперта Гудвина, ее заклятого врага. Страшная догадка осенила ее: она больше не сомневалась, что это Гудвин убил ее мужа.
— Мои тяжелые предчувствия в утро нашей разлуки не обманули меня: мы разлучились с ним действительно навеки, — сказала она.
— Будем надеяться, что он не погиб, — утешал ее Торнлей, хотя и сознавал, что эта надежда несбыточна.
— Скажите мне только, — перебила Клара, — действительно ли вы знаете, что муж мой вручил деньги Гудвину, а не брал их у него в долг.
— Знаю, — отвечал с уверенностью Торнлей.
— В таком случае, акт, отнявший у нас все наше состояние — подложный.
Клара старалась объяснить молодому человеку как можно подробнее, как банкир овладел Вестфордхаузским поместьем, но мысль о погибшем муже беспрестанно отвлекала ее от этого события.
— Он убит, Жильбер, внутренний голос говорит мне, что он пал от руки Руперта Гудвина, — сказала она.
— Это невозможно, мистрисс Вестфорд, — возразил Торнлей. — Гудвин занимает слишком высокое положение в свете, чтобы решиться на подобный проступок.
— А я вас уверяю, что он способен на всякое преступное дело, я давно его знаю.
