Джо Гудмэн - Мое безрассудное сердце
Грант передал поднос миссис Девис.
— Думаю, что ей нужно еще потренироваться. Вы видите, она старается.
Экономка с благодарностью улыбнулась, встретив такое понимание со стороны Гранта.
— Вы правы. — Она отступила, давая девушке пройти, и тоже ушла.
Захлопнув дверь, Грант повернулся к Джонне:
— Вы обманщица, Джонна Ремингтон!
Джонна заметила, что при этом вид у него был вполне довольный.
— Вот как? Почему же?
— Вы никогда ничего хорошего не говорили о противниках рабства, а сами устроили в своем доме приют для оказания помощи бедным молодым негритянкам.
— Одно никак не связано с другим, — возразила Джонна. — Эта девочка — свободная. Миссис Девис нашла ее в приюте для цветных и взяла под свою опеку. Она считает, что девушка очень способная, но я в этом сомневаюсь.
— Сколько ей лет?
— Семнадцать-восемнадцать…
— Вот как! А я было подумал, что она младше.
— Очевидно, в записях указано неверно.
— А что у нее с рукой?
Джонна сообразила, что он заметил покалеченную руку девушки, когда взял у нее поднос.
— Вы тоже собираетесь взять ее под опеку? — спросила она. — Я думала, что вы и ваши друзья хотят только освободить рабов.
— Это узкий взгляд, — ответил Грант. — Но я удивлен тем, что вы его сторонница. — И добавил, не удержавшись:
— Вас и всех бостонских коммерсантов интересуют только деловые связи с Югом.
— Осторожнее, Грант. Вы ведь того же ноля ягода. Вы ведь тоже бостонский коммерсант.
Он усмехнулся, подняв свой стакан в знак приветствия.
— По правде говоря, я было подумал, не заняться ли мне этой девушкой? Нам иногда нужно вспоминать, что проблема рабства существует не только на Юге.
Джонна выпрямилась.
— Эта девушка находится в моем доме не как рабыня. Она получает жалованье, комнату и стол.
— Разумеется. Но хотелось бы мне знать, насколько свободнее она здесь, в Бостоне, чем была бы ниже линии Мейсон — Диксон[7].
— Вы, надеюсь, не собираетесь выставить ее на всеобщее обозрение на вашем собрании, чтобы задать ей этот вопрос? Он улыбнулся на это проявление заботливости.
— Вот видите, Джонна, вы обманщица. — Она не обратила внимания на это замечание, но губы ее сжались. — А что у нее все-таки с рукой?
— Кажется, собака укусила. Совсем недавно. Миссис Девис попросила доктора Харди осмотреть ее. Очевидно, сделать ничего нельзя. Он не может восстановить мясо на руке, но по крайней мере инфекции нет. Он считает, что некоторое онемение пальцев останется навсегда.
Грант медленно кивнул:
— Тогда понятно, почему она так обращалась с подносом. Мне показалось, что она могла опрокинуть его на вас.
— Думаю, вдобавок она еще очень волновалась. Сегодня вечером она впервые исполняла свои обязанности на людях.
Грант задумался, а затем спросил:
— Потому что у вас не было гостей за это время или потому, что она здесь совсем недавно?
— И то и другое.
Отставив стакан, Грант наклонился вперед. Он уперся локтями в колени и сложил руки.
— Даже Декера Торна?
Джонна не любила ложь и прибегала к ней через силу только в крайнем случае, хорошо все обдумав. Сейчас она не могла обмануть Гранта. Он задал свой вопрос слишком неожиданно. Кроме того, она знала, что так или иначе уже выдала себя. Гораздо больше ее беспокоило то, что ей захотелось солгать.
— Капитан Торн провел здесь вечер, — сказала она. — Но я думаю, что это вам известно.
Грант кивнул.
— Я услышал о драке уже через несколько часов после прибытия в Бостон. И, естественно, эти же люди пожелали сообщить мне, что вы помогли освободить его из тюрьмы. Зная вас, я удивился, что Декер провел здесь всего лишь одну ночь.
— Это был его выбор.
— Так я и подумал. — Грант встал, но к Джонне не подошел. — Меня удивляет ваш интерес к Декеру. Еще недавно вы бы его в два счета уволили. — Он улыбнулся, но его черные глаза оставались мрачными. — Мне всегда казалось, что вам нравится Колин Торн. Или вы нашли, что Декер более подходящая замена его брату, чем я?
Джонна вздрогнула, будто от удара. От этого выпада она просто задохнулась. Она встала, уперлась руками в бедра и, с трудом сохраняя спокойствие, проговорила:
— Очевидно, с этого момента мы не можем быть даже друзьями.
Раскаяние всегда давалось Гранту Шеридану нелегко, но просить прощения он умел. Осознав, что явно перешел границу дозволенного, он высокопарно произнес:
— Приношу свои извинения. Я, кажется, наговорил лишнего. Вы думаете, мне не больно было слышать ваши слова? Я люблю вас, Джонна.
Он впервые признался ей в любви. Джонна поразилась, что его признание не произвело на нее никакого впечатления.
— Я тоже прошу прощения, — спокойно сказала она. — Но я не разделяю ваших чувств.
Грант колебался, не зная, как заставить ее передумать. И с глубоким сожалением понял, что таких слов не существует. Он направился к двери, неслышно отворил ее и вышел. Остановившись на тротуаре перед домом Джонны, где она могла его услышать, если не увидеть, он в заключение поклялся себе: «Ничего не изменилось». Он вспомнил, как целовал ее. Как его губы прижимались к ее губам. Как она упиралась в его плечи, как извивалась в его объятиях. Вспомнил, какова на ощупь ее кожа. Прохладная и гладкая. «Ты все-таки будешь моей женой».
Джонна отошла от большого окна гостиной, в то время как Грант продолжал стоять на тротуаре, и задернула бархатные драпировки. Она обхватила себя руками, чувствуя холодок от прощального взгляда Гранта, и подошла к камину. Опустившись на колени, потянулась лицом и руками к огню. Что такое он проговорил, прежде чем повернул прочь от ее дома? Было слишком темно, и она не могла разобрать слова по движению губ, однако у нее осталось четкое впечатление, что они предназначались ей.
Как несправедливо, что она никогда не была влюблена в него! Ей часто хотелось этого. Раз или два она даже была готова поверить в это.
Огонь освещал печальное и бледное лицо Джонны и окрашивал его в розовый цвет. Она никогда не считала себя особо глупой. Сейчас она сомневалась в этом. Джонна тихонько засмеялась над собой. Она знала одного-двух человек, которых не надо было в этом убеждать.
Рождество Джонна встречала в одиночестве. Она раздала подарки прислуге и отпустила тех, кто хотел провести праздник в кругу семьи. Джонна знала, что оставшиеся соберутся на кухне и сядут за праздничный стол перед очагом. Сама она поела после полудня и провела остаток дня в библиотеке. Ее уединение нарушила только Рейчел, которая принесла чай и подбросила в камин дров. За этим исключением Джонна была совершенно одна.
В прошлые годы она принимала приглашения. В последнее время она праздновала Рождество с Грантом. Она не жалела о своем уединении и тем более не жалела о Гранте. Она уверяла себя, что у нее нет никого, с кем ей действительно хотелось провести этот праздник. Она верила в это почти весь день, до самого вечера.
