Ханна Хауэлл - Серебряное пламя
Фартинг решил не обращать внимания на иронию отца.
– Леди Арабел сообщила мне только одну вещь, представляющую интерес, – имена некоторых своих любовников. Она успела переспать со многими весьма влиятельными людьми, начиная с шерифов и кончая членами королевского совета. Даже удивительно, как много ей известно о них. Вряд ли им понравится, если эти сведения станут достоянием гласности.
– Ты хочешь сказать, что она может заставить их действовать в ее пользу? – проговорил Уильям, нахмурившись.
– Да, – сказал Фартинг. – Нам следует быть предельно осторожными, иначе придется иметь дело не только с Броуди и их подручными. Арабел заручилась поддержкой влиятельных лиц.
Уильям кивнул.
– Тебе лучше назвать эти имена, чтобы нас не обвели вокруг пальца и не застали врасплох. Возможно, нам даже удастся перетянуть кое-кого из ее союзников на свою сторону. Ведь все знают, что мне можно доверить любую тайну. – Он поднял руку, останавливая Фартинга, который начал что-то говорить. – Потом. Я слышу, Гэмел возвращается.
Эдина встала, чтобы обнять Шайн, когда Гэмел ввел ее в комнату.
– Ах ты моя бедняжка. Сколько же ты перенесла!
Шайн напряглась в ее объятиях, но тут же устыдилась своей реакции. Это не Арабел, и можно не опасаться кинжала, спрятанного в женской руке. Встретившись взглядом с Эдиной, она увидела в ее глазах понимание и немного успокоилась.
– Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь тебе, даже если придется сражаться с оружием в руках. Мой муж принял решение. Хотя я надеюсь, что дело не дойдет до вооруженной схватки.
– Я тоже надеюсь, что обойдется без кровопролития, – промолвила Шайн, не в силах скрыть своего замешательства. Гэмел был незаконнорожденным, однако Логаны собирались поддержать его всеми своими силами.
Эдина понимающе улыбнулась.
– Ты не первая, кого озадачивают отношения в нашей семье, дорогая, – тихо проговорила она, взяв Шайн под руку и подведя ее к скамье, обитой мягкой тканью. – Гэмел – наш сын. Этим все сказано.
Размышляя над ее словами, Шайн села. Гэмел тут же уселся справа от нее, и ее захлестнули воспоминания о жарких объятиях, которым они предавались большую часть ночи. Чтобы отвлечься от неуместных мыслей, Шайн посмотрела на Фартинга, который поспешил сесть по другую сторону от нее. Свирепые взгляды, которыми он и Гэмел обменивались друг с другом, заставили ее вздохнуть. Их постоянное соперничество становилось утомительным. Эдина, видимо, разделяла ее чувства.
– А вам, молодые люди, надо бы пригладить свои взъерошенные перышки, – сказала она.
– Взъерошенные перышки? – возмущенно переспросил Гэмел.
Эдина продолжила, словно он ничего не говорил:
– Мы должны объединить усилия, чтобы помочь Шайн и близнецам.
– Мы с отцом уже предложили свою помощь, – натянуто отозвался Фартинг.
Лорд Магнуссон, стоявший за спиной сына, легонько постучал костяшками пальцев по его голове.
– Чем больше нас будет, тем лучше, и ты это хорошо знаешь. Чем нам следует заняться сейчас, так это обсудить, как объединить наши силы, наилучшим образом использовать то, чем мы располагаем. А вы двое сможете продолжить свои препирательства, когда дело будет улажено.
– Это не просто препирательства, – проворчал Фартинг.
Шайн подавила смешок. Своим надутым видом Фартинг напомнил ей близнецов, когда их отчитывают. Сообразив вдруг, что братьев нет в комнате, она нахмурилась.
– А где Белдейн и Бэрри? – спросила она.
– Учитывая их юный возраст, я решил, что им незачем присутствовать при обсуждении наших планов.
– Не волнуйся, детка, – вмешалась Эдина. – Они вполне счастливы, играя с нашими младшими сыновьями. Но если хочешь, мы можем позвать их.
– Не надо. Пусть играют. Им так редко удается бывать в компании сверстников. Фартинг прав: они слишком малы, чтобы обременять их взрослыми проблемами. Я очень благодарна всем вам за помощь, – добавила она. – Но это опасное предприятие, и можно понять сомнения, которые вы испытываете, ввязываясь в него. Я не вправе просить…
– Тебе не нужно просить, – перебил ее лорд Логан. – Найдется немало людей, которые хотели бы видеть, как эта парочка понесет заслуженное наказание. Я вспомнил, что воевал однажды плечом к плечу с твоим отцом. Вот почему медальон, который ты дала Гэмелу, показался мне знакомым. Я испытал настоящий шок, увидев такой же медальон на шее Малиса Броуди. Твой отец прикрыл меня в бою, и очень жаль, что он умер прежде, чем я смог заплатить ему долг.
– Я уверена, вы непременно сделали бы это, если бы вам представился шанс, – сказала Шайн.
– Похоже, это время настало. Могу я задать тебе один вопрос?
– Какой? – спросила Шайн, когда он замолчал, задумчиво глядя на нее.
– Ты понимаешь, что отмщение за смерть твоего отца и возврат всего, что должно принадлежать тебе и близнецам, может означать, что твоя мать должна умереть – либо от наших рук, либо от руки закона?
– Понимаю.
– В таком случае давай начнем с того, что ты расскажешь нам все, что знаешь, о крепости Броуди, Дорчебейне. – Уильям подошел к столу, где были приготовлены перо и бумага, и жестом предложил остальным присоединиться к нему.
– Боюсь, я мало что помню, милорд, – предупредила Шайн, подойдя к столу с Гэмелом по правую руку и Фартингом полевую.
– Расскажи все, что помнишь, дорогая, – предложил Уильям. – Надо же с чего-то начать. Остальное приложится.
Шайн кивнула и начала рассказывать о Дорчебейне, стараясь не упустить ни одной детали. С каждым заданным ей вопросом становилось все более очевидно, сколь туманны и поверхностны ее воспоминания. Чем больше она говорила, тем труднее было бороться с пугающим осознанием, что она начинает битву, к которой плохо подготовлена.
Шайн стояла на высокой внешней стене Данкойла, устремив взгляд на поля, окружавшие крепость. Большая часть утра ушла на обсуждение плана действий, направленных против Броуди, но она почти не принимала в этом участия. Она ответила на вопросы, касающиеся Дорчебейна, а также Малиса и Арабел, но этим ее вклад в общее дело и ограничился. Ее клятва наконец-то начала исполняться, но все происходило помимо нее.
Мысли девушки все время возвращались к тому, что сказал лорд Логан: любые попытки вернуть отцовское наследство и отомстить за его смерть могут стать смертным приговором для ее матери. Шайн казалось, что она уже смирилась с этим фактом, но сейчас поняла, что испытывает сомнения. Малис убил ее отца и бабушку и намеревался покончить с ней и близнецами – и все это с одобрения и с помощью ее матери. В ее колебаниях не было ни малейшего смысла. Но по какой-то причине теперь, когда она приблизилась к своей цели, Шайн не хватало сознания собственной правоты, которое она несла в себе долгие годы.
