Жюльетта Бенцони - Любовь, только любовь
Ранним утром Катрин очнулась и с трудом открыла глаза. Во дворе харчевни петух хрипло славил розовощекую зарю. Катрин взглянула на Арно, он, казалось, за всю ночь не переменил положения. Камин давно потух, нубиец невозмутимо похрапывал, свернувшись на полу. Лицо Катрин исказилось болью, когда она попыталась разогнуть затекшие ноги и спину. Тихонько открыла она окно и выглянула наружу. Дождь кончился, в огромных лужах отражалось розовеющее небо. Пахло влажной землей, навозом, свежестью деревенского утра. Девушка вдохнула полной грудью. Желая дать отдохнуть голове, распустила волосы, растрепала их, радуясь растекшимся по плечам потокам живого золота, закрыла окно и обернулась к постели раненого. Юное лицо с закрытыми глазами, детской гримасой губ, глубокой складкой у носа показалось ей вдруг таким беззащитным и трогательным, что, поддавшись внезапному порыву нежности, она опустилась на колени и стала тереться щекой о ладонь его безвольно опущенной руки, смуглой, теплой, слегка шершавой от постоянного обращения с оружием. С неожиданной для себя горячностью Катрин внезапно прижалась к ней губами. У нее пресеклось дыхание, ей хотелось смеяться и плакать. Хотелось, чтобы этот миг длился вечно. Чтобы все вокруг исчезло и остались только они вдвоем внутри магического круга. Реальность за его пределами рассыпалась в прах. Сейчас Арно принадлежал ей всецело.
Вся во власти чувств, Катрин не замечала, что рука вдруг зашевелилась, что другая рука перебирает ее золотистые волосы. Лишь когда они обе, обхватив ее голову, повернули ее лицом к рыцарю, она вдруг поняла, что рыцарь давно не спит. Приподнявшись на локте, он пристально вглядывался в лицо Катрин, привлекая ее к себе все ближе. Она вскрикнула, пытаясь освободиться из его объятий.
– Мессир, пустите… Я…
– Тс-с-с! Молчи!
Суровость тона заставила ее безмолвно покориться. У нее не было ни душевных, ни физических сил всерьез противиться ему. Сердце бешено колотилось у нее в груди. Страстный взгляд черных глаз завораживал и сводил с ума. Руки юноши держали ее. Совсем безвольную опустили на постель.
Арно порывисто прижал к себе девушку. Судорога прошла по всему ее телу. Темная кожа юноши блестела от пота. Катрин обжигало его дыхание, в жаркой духоте она слышала какой-то странный запах… бальзам из Матарьи, подумалось ей. Больше она не сопротивлялась… Быть может, в глубине души Катрин давно этого ждала!
Но когда жесткие губы в смертельной жажде прижались к ее губам, девушка застонала. В голове ее гудели, раскалывая, тысячи колоколов… Восторг, древний, как этот мир, охватил Катрин, когда она позволила жадным, жарким рукам ласкать ее тело.
Арно сквозь зубы проклинал свою злосчастную ногу, но для раненого он был даже слишком страстен. Ничего деликатного не было в его движениях, настолько стремительных, что казалось: его вот-вот призовет труба, и поэтому каждый миг ему так дорог. Странное дело, в порабощающей его жестокости девушка вдруг открыла источник неиссякаемой нежности. Затянувшийся до бесконечности поцелуй наполнил ее невероятным счастьем, взволновав все ее существо. Она не знала, как случилось, что Арно расстегнул ворот, распахнул платье, губы его спускались все ниже, ниже, и она увидела, что до пояса обнажена. Нежную розовость ее кожи оттеняла чернота его коротких волос. Она совсем не смутилась, будто была создана для того, чтобы ему одному принадлежать, дарить радость и удовольствие.
Теперь его прикосновения стали нежнее, одной рукой он раздевал ее, другой ласкал. Каждый раз его пальцы нерешительно застывали, потом вновь с бешеным восторгом принимались за сладостный труд. Катрин не понимала ничего из его бессвязного бормотания. Снова их взгляды встретились. Желание сделало грубыми его черты, окрасило болезненным румянцем щеки.
– До чего же ты хороша, – прозвучал глухой голос Арно, – нежная, пышная, розовая…
Со страстью приник он к ее губам, подмял под себя послушное податливое тело. Катрин застонала.
Внезапно со двора донеслось:
– Катрин! Катрин! Да где ты, наконец?
– Ах, боже мой, это дядя!
Катрин вскочила, поспешно оттолкнув юношу. О, ужас! Она совершенно голая, а ведь дверь могла в любую минуту открыться, и вот-вот проснется черный раб! Густо покраснев при одной мысли о таком позоре, девушка хотела что-нибудь на себя накинуть, но тут Арно, опешивший было от неожиданности, снова обнял ее.
– Не уходи… Я хочу тебя! Я убью всякого, кто посмеет войти!
– Нет, я не могу!.. Ради бога, оставьте меня!
Как угорь выскользнула она из его объятий, принялась одеваться, дрожащими, непослушными руками застегивая платье. Но стоило ей взглянуть на его побелевшее лицо, в мольбе протянутые руки, отчаянные глаза, как вся решимость покинула ее. Куда девалась его сила, его отвага, властность. Он выглядел потерянно и жалко, как человек, не сумевший удержать своими слабыми руками величайшее на свете счастье. Внезапно черты его прояснились, и он радостно рассмеялся.
– Нет, постой, от меня не уйдешь! Когда-нибудь я вновь смогу ходить, и уж тогда держись! Святой Михаил свидетель, ты сводишь меня с ума!
– Заклинаю вас, мессир, забудьте о том, что здесь было, – взмолилась Катрин, – вы сами вскружили мне голову!
Он просто покатился со смеху. Но вдруг посерьезнел. Дерзким и страстным стал его взгляд.
– Забыть, как ты стонала в моих объятиях, как закатывала глаза? Забыть красоту твоего тела, вкус твоих губ? Никогда, пусть я проживу сто тысяч лет, но тебя, Катрин… женщину из женщин, самую желанную, твое нежное имя, твое лицо мне забыть не удастся!
Катрин замешкалась в дверях. Ей хотелось остаться и слушать, слушать… Но гнев дядюшки Матье… А юноша молил:
– Если хочешь, иди… Но прежде – поцелуй, один-единственный.
Катрин вернулась, остановилась, не решаясь подойти к постели, потому что черный раб наконец проснулся и хлопотал у очага, разжигая огонь. Он, правда, ни разу не обернулся, и, собравшись с духом, девушка наклонилась к раненому – тот даже не посмотрел в ее сторону, напряженно прислушиваясь к шуму, донесшемуся со двора.
Топот копыт, бряцанье оружия, громкие крики…
– Что там за суета? Какие-то вооруженные люди…
Катрин распахнула ставни. В самом деле, внизу расположился небольшой отряд. Девушка немедленно поняла по серо-черной коже их барабанов и серебряному позументу, что это солдаты личной охраны герцога Филиппа. Его девиз был вышит у каждого на груди.
– Это солдаты герцога Бургундского. Их капитан…
В этот момент высокий рыцарь, спешившись, направился к мэтру Матье Готерену, в беспокойстве ходившему взад и вперед рядом с Абу-аль-Хаиром. Катрин вмиг узнала неуклюжую походку и низкий голос вновь прибывшего.
