Оливия Клеймор - Голиард
Молодой человек не успел и слова сказать, как те ринулись перетрясать тюфяк для сна и вытряхивать содержимое сундука.
– Что происходит? – недоумевал он.
В это время один из стражников нашёл на дне сундука подозрительный свёрток и тотчас развернул его. Перед взором ошеломлённого голиарда, командира стражи и его подчинённых (вполне довольных проделанной работой, ибо результат был достигнут) предстало сапфириновое ожерелье.
– Я ничего не понимаю… – прошептал Ригор. – Как оно сюда попало?..
* * *Ригор томился в темнице. Правда, графиня позволила принести ему пергамент, перо и чернильницу, дабы скрасить одиночество заточения. Граф, немного поостыв, и вняв мольбам жены и Колетты, не торопился отрубить руки вору, то есть голиарду.
Графиня пребывала в смятении, пытаясь в который раз убедить мужа, что Ригор не посмел бы совершить кражу. На что граф возражал:
– Ваша доброта, Сибилла, не доведёт до добра. Ожерелье нашли у него в сундуке. Какие доказательства вины вам ещё требуются?
– А, если его туда подбросили? – неожиданно предположила графиня.
Ангерран рассмеялся.
– Ну, что право! Кому это надо?
– Тем, кого не устраивает пребывание актёров в замке! – выпалила Сибилла и даже испугалась своей смелости.
Граф задумался…
– Вы так рьяно защищаете этого бродягу! – наконец, с жаром воскликнул он. – У меня начинают возникать подозрения…
– У меня тоже есть подозрения, Ангерран, – парировала графиня уже без тени смущения.
Граф удивлённо воззрился на жену. Он хотел возразить ей, но промолчал, ибо действительно, был не равнодушен к Колетте.
– Хорошо… – сдался Ангерран. – Я обещаю вам провести тщательное расследование прежде, чем казнить этого юнца.
Графиня поклонилась и тотчас покинула кабинет супруга. К ней присоединились две камеристки, ожидавшие госпожу подле двери.
Не успела Сибилла достичь своих покоев, как к ней приблизился стражник.
– Простите меня за дерзость, ваше сиятельство… – смущённо произнёс он.
Графиня невольно напряглась, превратившись в слух, ибо интуиция подсказывала ей, что стражник знает нечто важное.
– Говори смело. Можешь довериться мне… – произнесла она, как можно мягче.
Стражник откашлялся и поделился с графиней своими соображениями:
– Мне кажется, что голиард не виноват, ваше сиятельство…
Лицо графини вытянулось от удивления.
– Идём… Поговорим в моих покоях.
Стражник беспрекословно повиновался. Камеристки убыстрили шаг, едва успевая за госпожой.
* * *Ригор потерял счёт времени. Он не знал, что сейчас день или ночь?.. Ибо в темнице не было даже крохотного оконца. Скудный свет давала свеча, освещавшая пергамент, на котором рождались стихи:
Если она не полюбит меня, я хотел бы умереть…
В тот же день, когда она взяла меня в слуги.
Ах, Боже! Она так нежно убила меня,
Дав почувствовать её любовь,
И заключила меня в такую темницу,
Что я не хочу видеть другой дамы…
Я весь в волнении, но я наслаждаюсь,
Ведь если я буду бояться свою даму и ухаживать за ней,
Для неё я стану лживым или честным,
Верным или обманчивым,
Вульгарным или учтивым,
Несчастным или весёлым…[56]
Граф внимательно выслушал свою супругу, а затем и стражника. Тот без утайки рассказал, как обыскивали каморку придворного поэта и как тот обронил роковую для него фразу.
– Сначала, ваше сиятельство, я не придал словам Анри значения… Меня более занимал его сундук… Но потом, к вечеру я задумался: откуда он знал, что мы ищём пропавшее ожерелье? Ведь вы приказали камеристкам молчать, да и нам не болтать лишнего…
Сибилла мысленно ликовала, но старалась сдерживать захлестнувшие её эмоции.
– Возникает вопрос: откуда придворный поэт знал о пропавшем ожерелье? – начал рассуждать граф, дабы докопаться до истины.
– Ума не приложу, ваше сиятельство… – признался стражник и потупил взор.
– Хм… А мне кажется, что здесь всё ясно… – произнёс граф и воззрился на командира стражи, отличавшегося природной сметливостью.
– Смею предположить, что Анри замешан в некой интриге, направленной против голиарда… – высказался он.
Граф кивнул.
Сибилла буквально просияла: уж теперь-то Ангерран выведет этого завистника на чистую воду.
…Командир стражи с пристрастием допросил Анри и тот во всём признался. Правда, надо отдать должное, он оказался не законченным негодяем и умолчал о роли Констанции, отведённой в этой грязной интриге. Девушка осталась все подозрений.
По решению сиятельного графа Ангеррана де Бельфора, Анри был предан публичной казни через повешенье, как простолюдин.
Однако, все эти события произвели неизгладимое впечатление на Ригора. Он был подавлен и разочарован в своей Даме сердца, считая, что она всё же могла смилостивиться над несчастным, который кстати искренне раскаялся в содеянном, и убедить мужа заменить казнь изгнанием из Бельфора.
Спустя некоторое время после казни Ригор почувствовал, что интерес графини к нему постепенно угасает и, оттого попытался сам разрубить сей Гордиев узел.
В один из холодных февральских вечеров голиард упал к ногам прекрасной Сибиллы, представив на её строгий суд последнюю сочинённую кансону, а затем (когда та растрогалась) молил отпустить его из Бельфора на все четыре стороны.
Сибилла здраво рассудила, что так будет лучше. Вскоре произошла сцена, подобно той, что пришлось пережить Ригору пару месяцев назад, когда Беатрисса де Мюлуз вручила ему мешочек с монетами, подарила мула, и он покинул замок Шальмон. Теперь же Ригор покидал замок Бельфор (опять же на муле и его напоясный кошель был изрядно отягощён серебряными денье).
Голиард простился с друзьями и решил направиться в Монбельяр, потому как у него сохранилось послание графини де Мюлуз к виконтессе. По дороге воображение голиарда рисовало ему, как он ублажает престарелую виконтессу. Но, увы, выбора у него не было: скитаться по дорогам от замка к замку в поисках заработка и покровительства ему не хотелось.
Глава 9
Замок Монбельяр снискал славу неприступной крепости ещё во времена Верденского договора[57], когда образовалось так называемое Срединное королевство, а затем и графство Бургундия, объединившее земли Портуа, Варе, Эскаюн, Аму и Шануа, а позднее – восточные земли Бонуа и Отенуа[58], присоединённые в результате одной из последних приграничных войн.
