Лаура Кинсейл - Цветы из бури
— Не слышала, — ответила Мэдди, прижимаясь сильнее к двери. — Я… Я спрошу садовника… Пусть посмотрит.
Тиммс, очевидно, удовлетворился ответом, потому что сразу вернулся к своим вычислениям. Мэдди была потрясена. Казалось непостижимым, что она сейчас стоит, не смея пошевелиться, не смея оттолкнуть этого мужчину, освободиться и даже позвать отца.
Жерво оперся на одну руку, а другой провел свистком по изгибу ее уха, разглядывая Мэдди с убийственной открытостью. Затем холодное серебро коснулось ее подбородка. Описав дугу, свисток поднялся к губам, остановился, затем упал обратно под подбородок, потом снова стал восходить вверх…
Кристиан наклонился к ней. Дыхание Мэдди слабо пело в серебряный свисток. Кристиан прижался губами к свистку с другой стороны. Бессмысленный поцелуй через металл…
Свисток проскользнул между его пальцами. Мэдди почувствовала его на своей груди. В этот момент губы Кристиана прикоснулись к ее губам. Удивительно легкое, теплое прикосновение…
Он так просто отодвинул в сторону ее скромность, целомудрие, слабую защищенность. И она так легко поддалась…
Мэдди стояла неподвижно, омываемая легким как перышко ощущением прикосновения к ее губам. Дыхание Кристиана слилось с ее дыханием. Казалось, внутри зажегся божественный свет. Яркий луч, наполнявший ее сознание восторгом. Этот мужчина с закрытыми глазами… его удивительно длинные темные ресницы смиренно опустились… Даже в богатстве и роскоши его ресниц чувствовалась греховность.
По ее губам скользнул его язык, словно она была имбирной лепешкой, которую смакуют по кусочку. Он нежно зажал ее нижнюю губу между своими зубами, чуть поддразнивая. В ее теле распустился большой цветок. Она ощущала цветение телесного блаженства.
Она понимала, что их желания находятся в одной плоскости, идут навстречу одно другому. Мэдди слегка приоткрыла рот. Он тут же среагировал глубоким и жадным поцелуем. Его руки скользнули вниз и, притянув к себе, обняли ее.
Его поцелуй пробудил в Мэдди странное, болезненное чувство, как будто по ней прошел электрический ток. Ее руки зашевелились, пытаясь что-нибудь нащупать. Но безуспешно. Он был везде, со всех сторон… Его объятие было всеобъемлющим, оно отрезало ее от внешнего мира. Он нежно провел раскрытыми ладонями по ее волосам. Словно приласкал своего ребенка… Одновременно он продолжал целовать ее, глубоко проникая в ее рот. Их языки теперь обнялись так же, как и тела.
Вдруг он прервал поцелуй, отклонился и заглянул ей в лицо. Оба дышали глубоко, но тихо… Все их действия не нарушали тишины. И ее отец, сидевший в двух ярдах от них, ничего не слышал и ни о чем не догадывался.
Она чувствовала, как отчаянно бьется пульс в ее ушах. Она начала осознавать, что происходит с ней. Душа вернулась к ней из каких-то потаенных глубин воли, трясины тщеславия и плотского наслаждения.
Жерво смотрел на нее. Мэдди наконец нашла в себе силы поднять на него глаза.
Это был сам дьявол! Он беззаботно улыбался, от него исходили нежность и тепло… Мэдди и представить себе такого не могла, ежедневно обращаясь к Богу, когда она умоляла спасти в покое ее душу, одарить герцога божественной милостью. Она подумать не могла, что сам сатана будет гладить ее волосы, окружать ее теплом и запахами земли… Мэдди представляла себе его нечистым и отвратительным, но созданный ею образ, как выяснилось, оказался неверным.
Кристиан взглянул на нее сверху вниз, тепло его улыбки переросло в тягучую иронию. Он взял в руку локон, выбившийся из прически, и откинул его назад. Он перенес тяжесть тела с одной ноги на другую, и в этот момент скрипнул пол.
Тиммс вздохнул и откинулся на стуле, словно этот звук явился для него заранее обговоренным сигналом.
— Устрашающая штука, — проговорил он, качая головой. Разумеется, отец Мэдди имел в виду свои астрономические расчеты. — Непостижимо! Я ни за что не поверил бы в результат! Но ведь я вызвал его сам!
Жерво развернулся в его сторону, подошел к столу, оперся о край и склонился над полученными расчетами, чуть склонив голову набок.
— Ну, как ты думаешь? Я прав? — спросил ее отец, повернувшись к нахмуренному лицу размышляющего Кристиана.
Герцог на секунду взглянул на Мэдди. Он коснулся рукой только что выведенной формулы, которая выражала расстояние от Земли до Солнца в цифрах. Полученный результат лежал уже в области их новой макрогеометрии.
— Звезды, — проговорил Жерво. Мэдди обратила внимание на загоревшееся страстью лицо Кристиана. — Бес… конечность.
И он улыбнулся так, как будто владел всем этим: расстоянием и пространством, звездами и бесконечностью… Как будто он владел и ею…
Тишина.
Гладкие стены, гладкие скамьи. Все простое, молчаливое, словно окоченевшее. Все замерло в ожидании тихого и слабого голоса Бога. Женщина в платье из серой шерсти, которая стояла напротив Мэдди, не замечала, что на самом верху ее воротника треснула пуговица. Когда она наклонила голову, из-под ее шляпки выскользнула одна-единственная, редкая прядь темных волос.
Это был малый сход, в квадратной зале сидело всего около дюжины квакеров. Все были тихими и неподвижными. Никто не оглядывался по сторонам. Никто не разговаривал. Все были заняты тем, что слушали. Вернее, прислушивались к себе.
Мэдди неподвижно глядела на выбившуюся прядь волос у сидевшей напротив женщины. Она чувствовала то, чего никогда не ощущала в молитвенном доме, где проходили сходы: она была здесь одинокой, окруженной чужими людьми. Здесь все сидели неподвижно, с опущенными глазами, молчали, будучи погруженными в особое одухотворенное состояние. Такой же должна быть и Мэдди. И раньше она всегда была такой. Мэдди глядела на редкую прядь волос и думала о герцоге. Она скользнула взглядом по голым торжественным стенам и вспомнила его улыбку: насмешливую и одновременно восторженную. Очевидно, часть улыбки посвящалась ей, а остальное — звездам и бесконечности.
Бесконечность. Порой даже это казалось аморальным. И как он посмел шутить с бесконечностью?! Ведь это дело только Господа! Как он посмел заключить ее в несколько формул и распластать на сукне стола?! Может быть, поэтому-то Бог и послал Жерво несчастье — за спесь, греховность, за попытки вывернуть наизнанку саму вселенную, за попытку рассчитать то, что лежит за пределами мира, который Бог даровал Человеку.
Мэдди не понимала новой геометрии, но хорошо чувствовала ее силу. Она слышала восторг в голосе отца. Числа, звезды, параллакс… бесконечность.
Мэдди вдруг обнаружила, что поднялась со своего места. Встав, она беспомощно замерла. Ее одолевали потоки из тысяч слов и мыслей. Но это никак не было связано с именем Господа. Много раз за свою жизнь она становилась свидетельницей, когда среди общего молчания вдруг кто-то вскакивал и начинал что-то говорить. Но сама она прежде никогда так не поступала. Она ни разу не поднималась со своей скамьи раньше других.
