Мэдлин Хантер - Строптивая герцогиня
Память подсовывала ей разные эпизоды из прошлого. Стоило ей подойти к окну, и она вспомнила, как каждое лето играла в саду под ним. Ей еще не исполнилось и семи лет, когда она научилась плавать, и особенно любила сражаться с прибоем. Глядя в окно, София видела темные скалы у моря, которые ее детское воображение превращало в волшебный замок.
Она вспомнила звездные ночи и как, сидя на подоконнике у открытого окна, мечтала о чистой пылкой любви.
Полки хранили коллекцию разных предметов, собранных ею в течение двадцати летних сезонов. Они представляли историю ее жизни. Она оставила все здесь, когда вместе с отцом уехала отсюда в последнее лето, — именно тогда она и простилась с прежней Софией.
Герцогиня открыла шкаф и убрала туда все, что стояло на полках. Старые игрушки, принадлежавшие ей и Брэндону, тетрадку романтических стихов, написанных ею в пятнадцать лет, брошюры радикального содержания, привезенные сюда как раз перед встречей с капитаном Брутом, когда идеализм юности так же сильно волновал ее ум, как вскоре ее Робин Гуд взволновал ее женственность.
Она заперла шкаф, словно могла навсегда заставить молчать воспоминания, и стала снимать промокшую одежду.
От дождя волосы завились мелкими колечками. София постаралась собрать их в узел, но несколько непослушных прядей осталось виться вокруг лица. Повернувшись к овальному зеркалу, она оценила результат.
На нее смотрел призрак. Да, иначе не скажешь… Высокий и тонкий, одетый в платье с завышенной талией, с рассыпанными по белому фону фиалками, он приближался, протягивая к ней руки и нежно улыбаясь. Она не могла понять, почему ее мать пришла к ней именно сейчас, но видела ее так ясно, словно наяву.
София раньше не замечала, как сильно похожа на мать. Нос и подбородок — в отца, но остальное: глаза, волосы и овал лица — . в мать.
Она внезапно поняла, что ей не убежать от призраков — и от тех, которых она любила, и от тех, которые причиняли ей боль. Они жили в ней, а не в вещах или предметах, окружавших ее, — от них она могла при желании избавиться.
Герцогиня вернулась в комнату матери и взяла длинный, отделанный бахромой шарф. В доме приятно запахло дымком, наверное, Эйдриан разжег камин.
София нашла его на кухне, около старого очага. Тут же стояли ведра с водой, принесенные от ближайшей водокачки. Эйдриан вытер пыль со стола и положил на него ветчину и сыр.
— Вы еще не переоделись? — оглядывая его, спросила она. Он поднялся и отбросил со лба влажные пряди.
— Я занимался лошадьми.
— Лучше бы позаботились о себе.
— Вы уж простите меня за то, что заставил вас приехать сюда, — удрученно проговорил он, посматривая на нее исподлобья. — Я не знал, что значит для вас это место.
— Откуда вам знать? Ваше решение более здравое, чем мой отказ.
— Кажется, дождь скоро прекратится, и по крайней мере еще час до темноты. Мне нужно съездить в Хейфорд, посмотреть, что там происходит. Если все затихло, я вернусь и заберу вас. Теперь я знаю дорогу, да и луна проглядывает между тучами, поэтому ночь не сулит неприятностей.
Она нашла нож на полке и вытерла его мокрой тряпкой. Отрезала ломтик сыра и откусила кусочек. Стоило ей ощутить вкус, как она сразу поняла, на какой ферме побывал Мартин.
— Уже рассветет, пока вы проделаете свое путешествие. Не смотрите так, я не собираюсь сходить с ума. Когда-то я думала, что если и вернусь сюда когда-нибудь, то очень не скоро, но сейчас даже рада, что приехала. Знаете, бывает такая сладкая печаль… И еще я забыла, как тут красиво.
Она достала глиняные чашки и налила эля домашнего приготовления, который Мартин принес вместе с едой.
— Вы уверены, что пребывание здесь не расстроит вас? Она кивнула:
— Да. Более того, мне пришло в голову, что я больше не буду жить прошлым, ведь призраки все равно могут появляться, где бы вы ни находились. Честно говоря, я бы не хотела встретиться с ними наедине.
Дождь перестал, и лучи заходящего солнца пронзили тучи золотым светом. София открыла дверь в сад, чистый воздух наполнил кухню. Через ветви кустарника она разглядела крышу китайской застекленной беседки, которая расположилась на отвесной скале в конце сада и откуда открывался вид на море, скалы и весь мыс.
Нет, только не сейчас. Сначала она насладится хорошими воспоминаниями.
Вдыхая дивный запах омытой дождем земли, она любовалась каплями дождя, застывшими, словно крохотные бриллианты, на высокой траве, и только потом вернулась к столу.
Стоя у открытой двери, София казалась такой красивой. Ветер разметал легкие кудри вокруг ее лица, на заходящем солнце ее нежная кожа отливала золотом.
Двадцатилетней давности платье очень шло ей. Низкий вырез открывал хрупкие ключицы, тонкий муслин красиво обтягивал высокую грудь, а завышенная талия подчеркивала соблазнительные изгибы бедер. Легкий ветерок колыхал прозрачную тонкую ткань. Эйдриан привык видеть ее в черном и совсем не представлял, какой свежей и юной она может быть.
София заняла свое место.
— Что вы предпочитаете сделать сначала: поужинать или снять мокрую одежду?
— Я хотел бы поесть, но если ваша светлость настаивает на последнем, — он хитро улыбнулся, — я готов подчиниться. — Эйдриан пошутил, хотя в ее словах не содержалось никакой двусмысленности.
Отломив ломоть хлеба и отрезав кусок ветчины, он с удовольствием принялся за еду.
— Я думаю, — пробормотала она, жуя сыр, — может быть, мистер Хокинз прав? То, чему мы стали невольными свидетелями, склоняет меня к мысли, что принцип пропорционального выдвижения неизбежен.
— Вы хотите, чтобы люди, чуть не растерзавшие вас сегодня, учреждали законы Англии? Неужели вы находите их подходящими для подобной задачи?
— А вы, Берчард, неужели вы не видите, что существующий порядок несправедлив?
— Многое в жизни и в правительстве несправедливо, но система хорошо отлажена и работает. Неизвестно, как будет работать другая.
— Французы и американцы имеют более справедливый строй.
— Французы дали миру Наполеона и поколение войн. Американская система одобряет рабство. Влияние, которое верхняя палата оказывает на нижнюю, поддерживает стабильность и исключает возможность перехода власти в руки черни.
— Не только. Мы оба знаем, что существующая система также охраняет привилегии.
— Ваши привилегии, герцогиня, — напомнил Эйдриан. — Реформа же предполагает изменения не в интересах лордов. И уже слышны голоса за перемены.
— И вы действительно верите, что их можно остановить? Если бы вы лично не были заинтересованы, то тоже голосовали бы против реформы?
Он встретил ее взгляд.
— Почему вы спрашиваете меня?
