Дженет Маллани - Прекрасная вдова
Я направляюсь к своему секретеру. То, что я собираюсь сделать сейчас, будет воспринято им как унижение. Что ж, поделом! Бросаю ему монету.
— Уверен, это больше, чем ты заработал.
Он стоит не шелохнувшись. Неудивительно. Бартон всегда отличался особым чувством собственного достоинства. Он кланяется и уходит. Черт, я сделал глупость.
Внезапно дверь вновь открывается. Неужели это Кэролайн? Нет, это вернулся Бартон. Он собирается просить у меня прощения?
Не глядя в мою сторону, он проходит в глубь комнаты, берет с подставки парик, прижимает его к груди и вновь уходит, прикрыв за собой дверь. Остаюсь в одиночестве, со своими мыслями. Одиночество как таковое меня не пугает. Меня пугают мои мысли.
Сегодня день премьеры. Уилл бродит по саду в полном одиночестве. Он выглядит очень грустным. Похоже, он не знает, как убить время до начала спектакля. Надо что-то придумать. Представление назначено на семь вечера. Затем нас ожидает бал, после чего зрителей и проголодавшихся актеров накормят.
— Чем ты расстроен, Уилл?
О, да это глаза истинного трагика!
— Мама не разрешает мне пойти на рыбалку с леди Каро. А я хочу! Но они все заняты — и мама, и папа, и миссис Филомена!
— Я с радостью составил бы тебе компанию, Уилл! Но сначала спросим разрешения у твоих родителей!
— Спасибо вам, сэр! Я очень хочу пойти с вами на рыбалку!
Мы отправляемся на поиски его родителей. За кулисами пусто. На сцене лежит недошитое полотно, кто-то оставил без присмотра иголку с ниткой. Мужской сюртук и шейный платок висят на стуле. Раздается знакомый голос.
— Гав!
Джеймс подбегает к своему старшему брату. Они понарошку начинают драться и дурачиться, как и положено детям. За Джеймсом присматривает служанка миссис Линсли, высокая статная женщина. Спрашиваю у нее, как мне найти мистера и миссис Линсли.
— Они наверху, в своих покоях, сэр.
— Наверху?
— Да, сэр, наверху.
— А скоро они спустятся?
— Не могу знать, сэр.
— Понятно. А миссис Гиббоне и мистер Дарроуби?
— Отдыхают перед спектаклем. Они устали, сэр.
— Конечно.
Я цепляю взглядом сброшенный сюртук и платок. Не будь я дураком, мы с Кэролайн тоже могли бы сейчас отдыхать. Нам было бы чем заняться друг с другом. Ни за что не спустились бы так рано вниз!
— Я хотел отправиться с Уиллом удить рыбу. Но без разрешения его родителей я не могу пойти на это.
— Вы так добры, сэр. Я непременно сообщу им.
— Папа и миссис Линсли часто отдыхают после обеда, — радостно заявляет Уилл. — Бабушка и адмирал Райли тоже. Когда люди стареют, они быстро устают.
Я искренне рад, что Линсли помирились. Как же я завидую Дарроуби и миссис Гиббоне! И очень рад за адмирала и его супругу. Что ж, видимо, мне не удастся поговорить с ними. Я собирался защитить честь Кэролайн. Я обещал ей и сделаю это после спектакля.
Уилл проявляет себя настоящим знатоком в рыбацких делах, снастях и провианте. Мы направляемся к дому управляющего и, разумеется, сразу на кухню. Раскрасневшиеся повара, раскаленные добела печи, требуха и овощные обрезки на полу — работа идет полным ходом.
Наконец мы выходим из дому. Какое блаженство! По сравнению с кухней здесь почти прохладно. По крайней мере мы сразу почувствовали разницу.
Набираем червей из компостной кучи и направляемся к озеру. Нам удается найти тенистый берег — тот самый, где мы купались и плавали несколько дней назад.
О чем же я буду говорить с ним? Вряд ли он знает о предстоящем замужестве матери. К моему удивлению, Уилл начинает всерьез рассуждать о вполне взрослых проблемах.
— Какой же глупый конец у этой пьесы, — говорит он, забрасывая леску в воду.
— Что ты имеешь в виду?
— Все женятся.
— Почему же ты считаешь это глупым? Самое обычное дело.
— Лучше бы они жили в лесу. А вообще идея с ослиной головой мне очень нравится.
— Ну, видишь ли, — я с трудом отрываю глаза от поплавка, качающегося на воде, — этот эпизод происходит как бы во сне, а женятся они наяву. Рано или поздно всем приходится просыпаться!
— Да, но не всем сразу! — ворчит Уилл. — Вы с леди Каро тоже поженитесь, сэр?
Это вряд ли: У меня ослиная голова вместо человеческой.
— Не думаю, что меня удостоят такой чести, Уилл.
— Она очень красивая, — вполне серьезно произносит Уилл. — И потом, она умеет ловить рыбу и играть в крикет, а это большая редкость для женщины.
— Совершенно согласен с тобой. — У Кэролайн полно и других достоинств, уж я-то знаю. Полночи проворочался без сна, думая о ней. — Не хочу показаться тебе скучным, но когда ты подрастешь, возможно, ты будешь думать обо всем этом иначе.
— Вот и мама говорит мне то же самое.
Уилл хлопает себя по щеке, отгоняя мошку.
— Когда я был маленьким, мне пришлось жить с мачехой. — Для этого случая немного правды не повредит, надо попытаться успокоить его. — После того как умерла моя мать, я стал жить с отцом и вместе с другими родственниками, которых прежде никогда не видел. Мои родители жили врозь, так иногда бывает.
— Ваша мама умерла?
— Да, я был тогда немного младше тебя.
— А ваша мачеха была злая, как в сказках?
— Совсем наоборот. Она была очень доброй. Но поначалу я страдал от одиночества — чужой дом, незнакомые люди. Мне казалось странным, что мой отец любит кого-то еще, кроме меня. Тогда же я впервые увидел своего сводного брата.
Я не знаю, что говорить мальчику дальше, и очень рад, что Уиллу наконец удается поймать рыбу. Он вскакивает на ноги, его лицо светится от счастья.
— Смотрите, смотрите, сэр! Я поймал рыбу!
Он вытягивает на берег карпа величиной с ладонь. Конечно же, он хочет показать свой трофей родителям, но мне удается уговорить его выпустить задыхающуюся рыбу обратно в воду.
Эта рыба была единственной нашей удачей. Неудивительно, от такой жары все глупеют, даже рыба, которая отказывается клевать вкусную наживку! Полуденный зной сморил и Уилла. Он зевает, уютно сворачивается на моем сюртуке и засыпает.
Откинувшись на ствол раскидистой ивы, я снова и снова возвращаюсь мыслями к Кэролайн. Все эти дни я только этим и занимаюсь. Я почти забыл о ее серьгах. Необходимо вернуть их.
Леди Кэролайн Элмхерст
Впервые оказавшись в этом доме, я думала о премьере как о развлечении. Как же я ошибалась тогда! Через минуту откроется бархатный занавес. Ничто на свете не кажется мне сейчас более важным, даже Конгриванс. Он стоит рядом и на какую-то секунду крепко сжимает мою руку. Он стал частью того мира, который открылся мне благодаря Оттеруэлу и его спектаклю. Мира, где возможны дружба, симпатия и даже любовь. Оттеруэл нервно ходит туда-сюда за кулисами, вполголоса повторяя свой текст. Он так сильно переживает, что даже грим не скрывает бледности его лица. Странно, но это проявление слабости удивительным образом подкупает меня. Я уже почти готова думать о нем хорошо.
