Элизабет Стюарт - Роза и лев
Джоселин не покидала ложа Аймера. Его боевые товарищи и слуги замка подходили и молча стояли неподалеку, и их взгляды излучали столько сочувственной энергии, что, казалось, могли поднять на ноги даже уже остывшего мертвеца.
Сэр Джеффри, вечно куда-то спешащий, подбегал к ней несколько раз справиться, как дела, и исчезал.
— По милости Господней, у него открытая рана и, кажется, нет опасности заражения, — объясняла она неоднократно.
— Черт побери! Будет жаль, если он отдаст концы! Хороший он парень!
— Будьте добры, — попросила она одного из воинов, — позовите служанку по имени Мауди, чтобы сменить меня, я ничего не ела со вчерашнего утра. И мне надо немного отдохнуть.
— А не хочешь ли отдохнуть со мной, милочка? — вздумал развязно пошутить какой-то грубиян и тут же был сбит с ног кулаком сэра Джеффри.
— Некоторые наши люди страдают от недостатка воспитания, мадам. Позвольте мне охранять вас от недостойных поползновений.
— Буду вам только благодарна.
Сэр Джеффри опустился на табурет рядом с ложем Аймера. Он с трудом держал открытыми слипающиеся от бессонницы веки. Джоселин уже успела понять, что этот вежливый рыцарь чем-то отличается от прочих воинов, похожих на орду оголодавших разбойников. Ее тянуло завести с ним беседу.
— И сэр Роберт, и вы, сэр Джеффри, кажется, высоко цените Аймера. По-видимому, он ваш большой друг. Или он совершил какие-то особые подвиги?
Обычно словоохотливый сэр Джеффри на этот раз хранил гробовое молчание.
— Я все время сталкиваюсь с какими-то препятствиями, когда начинаю разговор о прошлом сэра де Ленгли. Связано ли это с какими-то тайнами, которые, вы считаете, нужно скрывать?
Сэр Джеффри ничего не ответил.
Джоселин перевела взгляд со своего безмолвного соседа на раненого юношу. Каковы же были узы товарищества, скрепляющие войско Роберта де Ленгли, чтобы суровые мужчины так скорбели о единственном потерянном ими в битве соратнике? Ведь они должны были бы уже давно привыкнуть к ранам и смертям.
Ее отец был заносчив, горд, богат и этим привлекал к себе людей, избравших ратное ремесло. В жестокие времена междоусобной войны он не стеснялся брать то, что, по его мнению, плохо лежит, нарушать клятвы и присягу, уверенный, что победить может только наглый и сильный. А если кто погибнет, туда ему и дорога, тем больше достанется тем, кто смог остаться в живых.
Де Ленгли назвал его бесчестным негодяем. В глубине души Джоселин была с ним согласна. Когда-то ее отец обещал уважать права семьи де Ленгли и охранять их земли, а вместо этого присвоил себе чужое достояние.
Так же поступал и эрл Честер и прочие лорды в западных, пограничных с Уэльсом областях. Когда начинался дележ земель, тут уж о чести и совести напрочь забывалось: словно голодные одичавшие псы, благородные дворяне грызли друг другу глотки за лишний клочок политой кровью земли, а исконные их враги по ту сторону границы Уэльса со смехом следили за этой унизительной сварой. Для ее отца, эрла Честера и им подобных уже не было ничего святого ни на земле, ни на небесах. Джоселин не забыла, как равнодушно отнесся лорд Монтегью к смерти своей второй супруги — ее матери, как он кощунственно радовался известию о страшной кончине Роберта де Ленгли.
— Сегодня меня мучает совесть, сэр Джеффри, — сказала она. — Я стыжусь, что само понятие чести развеялось бесследно в нашей стране, что самые торжественные клятвы теперь не стоят ни гроша. Как мне хочется сделать какое-нибудь доброе дело! Если б я смогла вернуть вашему хозяину Аймера живым и здоровым, если бы я могла возвратить из царства мертвых его возлюбленную супругу и малолетнего сынишку, если б я была колдуньей, да простит меня Господь, я бы всю свою колдовскую силу употребила на то, чтобы осчастливить милорда! Если Джеффри и удивился ее внезапному страстному порыву, то не показал вида.
— К сожалению, мы бессильны. Я тоже желаю милорду счастья, как и вы, но я не колдун, а вы не ведьма, и не вы отвечаете перед Всевышним за жизнь Аймера. Господь соизволил так распорядиться, что он получил, боюсь, смертельную рану. Теперь для всех нас настали трудные времена, и опять же только Господь знает, как долго они продлятся и сколько еще честных и невинных душ раньше срока попадет на небеса. Может быть, мы все умрем еще до восхода солнца.
После паузы он добавил с неожиданной для закаленного в сражениях воина мягкостью:
— Вы как-то обронили словечко, мадам, и сами не заметили. Но я это слово запомнил. Вы сказали, что мы отличаемся от вас. Да, вы были правы, говоря это. Мы прошли через то, что вряд ли кому-либо из мужчин выпадало в жизни. Вы сказали, что наш милорд человек жесткий, а он и вправду такой, но стать таковым его заставили. И всех нас тоже. Я говорю это вам искренне, как на исповеди, и надеюсь, что вы мои слова запомните. Роберт де Ленгли твердо следует своим путем, и, если он что-то сказал, так и будет. Вот поэтому люди и тянутся к нему и идут за ним даже на смерть. Кому можно верить в наши времена? Ни Папе Римскому, ни королям, и уж менее всего владетельным сеньорам. Но у каждого рыцаря, у каждого простого воина и даже смерда теплится в душе надежда, что есть на свете вождь, который достоин доверия. По этой причине, даже когда сэр Роберт говорит то, во что поверить невозможно, мы ему верим. Назовите это магией, мадам, колдовством… Может быть, он действительно маг и волшебник. А вернее всего, мы, воины, следуем за ним, потому что не осталось на земле вождя, за кем можно было бы идти, не продав душу дьяволу…
Справившись со своей многословной речью, сэр Джеффри позволил себе улыбнуться. У Джоселин тоже на душе посветлело, она даже решила пошутить.
— Не удивлюсь, что ваша дружина добьется для милорда и английской короны.
Сэр Джеффри воспринял это ее высказывание вполне серьезно.
— Многие в Англии считают, что так было бы лучше для государства, но сэр Роберт присягнул на верность Стефану. А раз он признал Стефана королем, то будет служить только ему. Пусть разрежут его на кусочки, но под любой пыткой он не отречется от присяги. Но, по-моему, я уже чересчур долго воздавал перед вами хвалы моему господину. Я утомил вас.
Сэр Джеффри, когда улыбался, был очень привлекателен.
— Я должен вернуться к своим обязанностям, но вы обязательно пошлите за мной, если в состоянии Аймера наступит перемена.
Джоселин осмелилась обратиться к нему с просьбой:
— Вы сможете оказать мне услугу?
— Если это в моей власти…
— Пожалуйста, распорядитесь, чтобы моей сестре и ее служанке принесли хоть какую-нибудь еду. Они голодают уже с прошлого утра. И пусть ее предупредят, что я всю ночь пробуду здесь, в холле.
