Клаудиа Дэйн - Игра с огнем
Он был не в силах оторваться от этого диковинного создания по имени Пенелопа.
— Однако даже вы должны признать, что дороговизна китайского фарфора объясняется еще и тем, что каждая вещица является уникальным произведением искусства и поистине прекрасна.
— Даже я, мисс Прествик? — воскликнул он. — Вы хотите сказать, что я ничего не понимаю в красивых вещах? И настолько слеп, что не смогу оценить произведение искусства, даже если мне сунут его под нос?
— Ничего подобного, лорд Айвстон, — сказала она, чопорно поджав губки, и посмотрела на него, как на полного тупицу. — По-моему, совершенно очевидно, что по-настоящему ценное произведение искусства должно быть труднодоступным. Думаю, большие деньги платят не за красоту, а за исключительность вещи.
— Разве обычные вещи могут быть прекрасными, мисс Прествик?
Он сказал это намеренно, чтобы позлить ее. Ему нравилось выводить Пенелопу из себя, но почему это доставляет ему такое удовольствие, он и сам не понимал.
Может быть, все дело в этом споре о редких вещах? Возможно.
— А как же красота природы, лорд Айвстон? — парировала она.
— Или трогательное великолепие розы? — предположил он, подметив, как у нее перехватило горло, и Пенелопа отвела взгляд.
Видимо, Кранли не зря посоветовал ему поговорить с Пенелопой о розах. Как ни странно, любое упоминание о них вызывало у нее раздражение. Такую реакцию трудно назвать позитивной.
— Вы же не станете отрицать, что розы действительно прекрасны? — сказала она.
— Я ничего не имею против роз или леди, которая их выращивает, — ответил Айвстон.
Она нервно поправила шаль и оглядела гостиную, избегая его взгляда. Что же все-таки не так с ее розами?
— Полагаю, розы по-прежнему прекрасны, несмотря на события, которые имели место на вашем балу? — спросил он.
— Все слишком озабочены судьбой моих роз! — довольно резко сказала она. — Не думала, что представителей высшего света так интересует флористика.
— Почему вас это удивляет, мисс Прествик? — сказал он, пытаясь сдержать непреодолимое желание поддразнить ее, но попытка провалилась. — И в высшем свете люди имеют разнообразные пристрастия, как самые банальные, так и необычные.
Она посмотрела на него с укором, что удивительно ей шло.
— Может быть, вам стоит пойти в лавку и купить сатирический листок, чтобы узнать по этому вопросу все, лорд Айвстон?
Очень неуместное замечание, ибо Кранли и его невеста самым безжалостным образом были осмеяны в одном из таких листков, причем там ни слова не упоминалось о том, что они вскоре поженились. Неужели Пенелопа просто не может удержаться от неуместных и нелепых замечаний? А ее брат, неужели этому бедняге на роду написано сглаживать острые углы? Но сейчас его не было рядом.
Сможет ли она обойтись без него? Вряд ли мисс Прествик умышленно намекала на Кранли, упоминая о сатирическом листке и банальных увлечениях, но Айвстон почувствовал себя уязвленным и решил дать достойный отпор строптивой Пенелопе Прествик, тем более что это доставляло ему несказанное удовольствие. К тому же он просто обязан защищать честь семьи. А еще он сгорал от любопытства, что же будет дальше.
— А может быть, это вам стоит навестить свои поломанные, растерзанные розы? На карикатуре с Кранли и леди Амелией изображены ваша оранжерея и ваши розы. Вам не кажется, что вы несете ответственность за то, что происходит у вас на балу? А может, вы сами подсказали идею этой карикатуры, шепнув пару слов какому-нибудь субъекту, который с радостью поделился информацией с Гиллреем[1]?
От удивления Пенелопа некоторое время ничего не могла сказать, лишь открывала и закрывала рот, как рыба, выброшенная на берег. Затем она приподнялась на цыпочки, чтобы посмотреть ему прямо в глаза, и возмущенно заговорила:
— Как вам такое в голову могло прийти? Думаете, мне приятно сознавать, что бал был безнадежно испорчен этой… этой неподобающей возней в моей оранжерее, приведшей к скандалу? Неужели вы считаете, что я в восторге от того, что мои розы стали предметом всеобщего обсуждения и символом позора, о чем люди вряд ли когда-нибудь забудут? И если бы я хотела устроить скандал на балу в собственном доме, то, поверьте, пошла бы к Гиллрею сама. К вашему сведению, лорд Айвстон, я не из тех людей, которые перекладывают свои заботы на плечи других, что, несомненно, вас удивляет, поскольку вы не имеете подобной привычки и делаете все чужими руками: всем доподлинно известно, что вы заставляете своего младшего брата разбираться с дамами, которые толпами преследуют вас. И мне искренне жаль тех женщин, которые стремятся выйти за вас замуж, ибо они просто глупы. — Сделав над собой усилие, Пенелопа замолчала.
— Вы жалеете их, потому что они хотят замуж за такого человека, как я? — спросил он вкрадчиво и мягко, как будто накрыл пуховым одеялом.
— Я не собираюсь судить, что вы за человек или каким мужем вы станете, — сказала она и из-за его плеча оглядела гостиную, осознав, насколько мелодраматично и едко прозвучали ее слова. В гневе мисс Прествик была крайне несдержанна. Еще одна ее пикантная особенность, над которой он поразмыслит позже. — Но выводы о вашей натуре основаны на моих личных наблюдениях.
— Язвительные выводы, — сказал он.
— Однако мои наблюдения имеют под собой реальную почву! А ваши обвинения голословны, но не менее язвительны! — выпалила она, перевела дыхание и поджала губы. Айвстон тут же подумал, что рот у нее очаровательный. — Представить не могу, что мы опять сцепились, лорд Айвстон. Поверьте, я не испытываю к вам враждебности. Но признайтесь, что вы намеренно меня спровоцировали, и это несправедливо.
— Признаюсь, — пробормотал он.
Сознает ли она, что постоянно указывает и приказывает? Скорее всего нет. Женщины делают это неосознанно, не понимая, что этим отталкивают от себя мужчин. Но Айвстон вдруг с удивлением обнаружил, что его это не отталкивает, скорее наоборот. Чем больше страсти было в словах, которые произносил этот очаровательный маленький рот, тем больше волновала его Пенелопа. В его присутствии она не испытывала ничего похожего на смущение или волнение. Он знал только одну женщину, которая не терялась перед ним, и это была его мать. И естественно, София, но ее нельзя было причислить к разряду невинных молодых светских девушек, которые ищут мужа с титулом. А Пенелопа, несомненно, хотела выйти замуж. Было бы глупо не стремиться к этому, а она, по ее собственному определению, не была глупой.
— Вы считаете, что мы сцепились, мисс Прествик? — спросил он. — Наверное, вы ждете, что я сейчас позову Кранли и он встанет на мою защиту, но в данном случае мне хочется самому попытать счастья. Да здравствует схватка, мисс Прествик. Один на один с вами. Думаете, я справлюсь?
