Эмили Брайан - Возлюбленная виконта
— Вы позволите мне снять повязку? — спросил он.
— Нет! — И добавила, смягчившись: — Я никому из мужчин не показываю своего лица, Люциан. Таково мое правило.
— Что в данный момент чертовски неудобно.
— Тем не менее вы дали слово.
— Ладно, — вздохнул он. — Тогда направляйте меня, если не хотите, чтобы я всю ночь простоял здесь с вами на руках.
— Звучит заманчиво, но, увы, это неосуществимо. Повернитесь чуть-чуть вправо и сделайте шаг в сторону. Так хорошо. Теперь три больших шага… Ох!
Он стукнулся коленом о боковую перекладину кровати, и оба повалились на перину.
Дейзи издала долгий низкий звук.
— Я причинил вам боль?
Он попытался принять вертикальное положение. Ее всхлип перешел в истерический смех.
— Нет, просто… вы знаете, у меня были определенные планы для нас обоих. Но теперь у меня так болит лодыжка, что… О Юпитер! Не могу поверить, как судьба посмеялась надо мной.
— Надо мной тоже. Но у нас будут и другие ночи, — сказал он и, нащупав, сжал ее руку. «Как и дни», — хотел он добавить. — Позвольте мне взглянуть на вашу лодыжку.
— Нет, Люциан, вы обещали.
Он услышал, как скрипнула кровать, и решил, что она села.
— Я имел в виду не буквально посмотреть, — произнес он ровным тоном, каким обычно успокаивал испуганную лошадь. Его ладонь легла на ее плоский живот. — Я просто хотел проверить травму с помощью рук, а не глаз. Успокойтесь.
Он почувствовал, как она откинулась назад.
— Ладно, — произнесла она тихо.
Он медленно двинул рукой, чувствуя сквозь тонкую ткань сорочки тепло ее тела. С сожалением заставил себя миновать без задержки то благословенное место, где сходились ее бедра. Страдая от боли, она вряд ли одобрит его исследования этой области.
«Господи, молю тебя, пусть будут у нас еще и другие ночи!» Люциан сел рядом с ней на кровать.
Пока его ладонь продолжала спускаться к колену, ее бедро слегка подрагивало. Достигнув подола сорочки, он приподнял его до колен. Если бы не повязка, вволю насладился бы зрелищем стройных икр и изящных щиколоток.
Вскоре он обнаружил, что пальцы вполне могут заменить глаза. На ней были тонкие чулки. Нащупав под коленом подвязку, он осторожно потянул за тесемку и скатал чулок вниз по нежному изгибу до стопы. И… и!.. обнаружил холод шероховатой поверхности украшенной камнями туфли.
— Насколько могу судить, здесь все в порядке.
Приподняв ее ножку, снял туфельку. Но прежде чем поставить ее на пол возле кровати, проверил пальцами высоту каблука. Платформа добавляла по меньше мере шесть дюймов[15] роста. Это, безусловно, объясняло причину падения.
И многое другое.
— Вторая лодыжка, — сказала она.
Тогда он взялся за ее правую ногу и спустил вниз чулок. Когда нащупал пальцами опухшую щиколотку, она вздрогнула.
— Простите, что сделал вам больно, — извинился Люциан. — Но поскольку лодыжка опухла, нужно срочно снять чулок и туфлю, пока это еще возможно. Позволите?
— Да, пожалуйста.
Стараясь действовать как можно осторожнее, Люциан снял туфлю и аккуратно стащил чулок. Лодыжка увеличилась в размере чуть ли не вдвое и горела.
Возможно, перелом кости. Все мысли о флирте мгновенно улетучились.
— Вам срочно нужен доктор.
Он встал.
— Люциан, помните свое обещание. О, постойте! Все в порядке. Теперь можете снять повязку, — прозвучал ее приглушенный голос.
Сорвав с лица темный шарф, он взглянул на нее и увидел, что она накрылась подушкой. Он с трудом сдержал смех. Она продолжала комедию. Очень хорошо. Пока игра обольщения доставляла ему удовольствие. Теперь, когда Люциан знал еще несколько правил, он намеревался выиграть последнюю партию.
Затем его взгляд проследовал к ее бедной ножке. Даже при скудном освещении было видно, что в области лодыжки расплылся чудовищный кровоподтек. Склонившись над ней, он поднес ко рту ее руку.
— Я с вами прощаюсь, моя маленькая французская птичка.
— Люциан, пожалуйста, скажите…
— Не бойтесь, я предупрежу слуг о вашей проблеме. Пожалуйста, дайте знать, когда сможете принять меня. И поверьте, моя дорогая Бланш, я по-прежнему остаюсь вашим преданным обожателем.
С этими словами он отвернулся и зашагал к двери. Закрыв ее за собой, прислонился на миг к двери. Невидимая рука сжала его сердце и не отпускала. Овладевшее им беспокойство не уступало по силе той страсти, которую она в нем возбудила. А может, даже и превосходило ее.
Дейзи Дрейк! Почему, спрашивается, из всех женщин на земле должна быть именно она?
Глава 19
Лондиниум, 405 год н. э.
Кай закончил суммирование последней колонки накладной на груз, готовый к отправке на парусном судне, направлявшемся в Рим. Олово и янтарь, шкуры тюленей и толстая шерсть из-за Адрианова вала на далеком севере, где дикари все еще раскрашивали себя голубой краской перед битвой. Это была внушительная добыча во славу Рима.
Кай проверил последнюю цифру, поставил свой знак и отложил перо.
Провел рукой по лицу. За каждый груз, который он поставлял и за которым следил, он получал небольшие комиссионные. Может быть, в следующем месяце, когда проконсул вернется к вопросу, денег Кая хватит, чтобы выкупить Дейрдре.
В тот счастливый день он сделает ее своей женой.
Но это будет еще не скоро. Они продолжали ежедневные встречи при свете луны. Их любовь становилась все неистовее и нежнее. Они сливались друг с другом не только телами.
Она рассказывала ему о своем детстве возле крохотного острова на середине большой реки. С незапамятных времен это место было для ее людей священным, местом запретной магии. Поскольку римляне провозгласили друидизм вне закона, исполняемые там ритуалы прекратились, но камни все еще стояли, и потаенная пещера манила ее исследовать глубины внутри «богини», как она это называла. Дейрдре, к своему сожалению, не обладала магией, но ей доставляла удовольствие сама мысль, что надменные римляне считали этот клочок земли населенным духами и боялись туда соваться.
Прошлой ночью, когда Кай и Дейрдре лежали в благоухающем саду, усталые и покрытые потом, она призналась, что, возможно, ждет ребенка.
Его ребенка. Он сдержал слезы. С тех пор как его похитили из германской деревни, когда он был мальчиком, и заставили служить Риму, он и мечтать не смел стать отцом.
Если родится мальчик, он назовет его Артос. Это имя похоже на его собственное, которое он носил до того, как на его плече поставили клеймо раба. В тот же день ему дали новое римское имя, а на клеймо наложили обезболивающую мазь, ускорившую заживление кожи. Со временем рубец от ожога зажил. И хотя позже он обрел свободу, его дух так и не оправился от шока рабства.
