Дженнифер Маккуистон - Приключения новобрачных
– Я не могу позволить себе покупать тут еду.
– Ты не обязана платить за себя.
Но Джорджетт не удалось ее переубедить. Элси явно нервничала.
– Я бы предпочла подождать вас на улице, миледи.
Джорджетт в очередной раз напомнила себе, что быстро дела не делаются. В конце концов, девушка только привыкала к новой должности, и ей еще многому предстояло научиться.
– Видишь ли, Элси, горничная леди должна повсюду сопровождать свою госпожу, в том числе – и в чайную. – Ну почему Элси постоянно ставит ей палки в колеса? Джорджетт не собиралась здесь задерживаться – как только позволят обстоятельства, она отправится в Лондон, а Элси, чтобы ее приняли горничной в приличный дом, следовало учиться как можно быстрее.
Но девушка с вызовом вскинула подбородок. Ее рыжевато-каштановые волосы блестели на солнце, отсвечивая красным.
– Тут меня многие знают, и я не хочу, чтобы из-за меня они дурно подумали о вас. Не следует вам сидеть за одним столом с такой, как я.
– Два часа назад, когда ты отмокала в моей ванне, тебя это не беспокоило, – резонно заметила Джорджетт. Голод усиливал раздражение. – Мне кажется, тебе бы хотелось измениться к лучшему.
– Конечно, хотелось бы! – воскликнула Элси. – Очень хочется. Но я не все учла. – Она посмотрела на солнце и прикрыла козырьком глаза. – У меня нет шляпы, – проворчала Элси. – Как я могу стать лучше, чем я есть, если у меня даже шляпы нет?
Тут Джорджетт наконец осознала, что проблемы ее горничной гораздо сложнее, чем можно было подумать. Ей стало ясно, что дело не в одном лишь недостатке средств к существованию. Пожалуй, именно сейчас Джорджетт прониклась к девушке искренней симпатией. Ей ли не знать, каково это – чувствовать на себе оценивающие взгляды незнакомцев и знать, что ты не дотягиваешь до того, чтобы тебя признали ровней. Лондонский сезон с его великолепием и блеском, с его пышными балами и неописуемо красивыми женщинами был прямо-таки змеиным гнездом, попав в которое не знаешь, с какой стороны ждать укуса. Джорджетт всегда чувствовала себя там гадким утенком. И траур с его строгими ограничениями был в определенном смысле лучшим для нее выходом. Да, вдовой быть легче. Не надо ни с кем конкурировать. Ты просто носишь черное и никуда не выходишь.
– Чтобы посидеть тут и попить чаю, шляпа не нужна, – заявила Джорджетт. Конечно, пришлось пожертвовать правдой ради достижения цели. Ведь порядочные женщины не выходят из дома без шляпки. И, по правде сказать, в Лондоне ни одна уважающая себя судомойка – не говоря уже о камеристке – не позволила бы себе появиться в кафе без шляпы. Но Джорджетт была голодна, и голод с каждой минутой усиливался.
– Дело не только в шляпе, – возразила Элси. – Вы одеты как настоящая леди. Вы носите перчатки и знаете, в какой руке держать вилку. А я ничего такого не знаю.
Джорджетт взглянула на свои обтянутые перчатками руки – в одной она держала котенка, а другую прижимала к урчавшему животу. А ее унылое платье из серой шерсти… Господи, ее муж не заслуживал и года, а уж тем более – двух лет, в течение которых она покорно соблюдала траур. И даже сейчас она одета в темно-серое платье – ни намека на фривольность. До сих пор Джорджетт чувствовала себя вполне комфортно в этом наряде, но сейчас он показался ей совершенно неуместным.
– Мы можем заказать сандвичи, – предложила она, взглянув на Элси. – Их можно есть руками.
– Вы не понимаете! – Элси в отчаянии всплеснула руками. – Вы можете затолкать этот сандвич в рот хоть рукой, хоть ногой, но все равно останетесь леди. А я хоть лущеный горох стану ножом и вилкой есть, на меня все равно будут смотреть как на подавальщицу из «Гусака». Я ничего не имею против, но не хочу, чтобы из-за меня плохо подумали о вас.
Джорджетт с трудом сдержала улыбку. Неужели эта девица беспокоилась о ее репутации? Пожалуй, беспокоилась она зря.
– Быть леди не значит быть какой-то особенной, – сказала Джорджетт горничной и сердцем почувствовала, что говорила чистейшую правду. – Ты думаешь, люди не перешептываются за моей спиной? Так вот знай: постоянно перешептываются. И думаю, тебе не стоит называть меня леди после того, как я просто ужасно вела себя вчера. Поверь, я ничем не отличаюсь от тебя.
Эти ее слова были криком сердца, а не попыткой рассеять опасения Элси. Нанимая девушку на работу, Джорджетт думала, что таким образом даст ей шанс улучшить свою жизнь и кое-чему научиться. Но кто кого учил – вопрос спорный. Джорджетт вдруг поняла, что Элси помогла ей узнать кое-что о себе. Так могла ли она по-прежнему считать себя леди? И если нет – так ли это важно?
Стоя на ярком солнце, Джорджетт думала над словами Элси. И вспомнила о мистере Маккензи. Ему вчера было все равно, какие у нее манеры. Очевидно, она понравилась ему настолько, что он решил жениться на ней, хотя вела она себя скорее как уличная девка.
Джорджетт жалела, что не помнила, каково было ей в его объятиях, каково было чувствовать себя желанной, каково знать, что мужчина, который тебя вожделеет, не требует от тебя ничего, не упрекает ни в чем. Ох как жаль, что она не помнила, как засыпала рядом с ним, счастливая и довольная, с мечтами о завтрашнем дне.
Увы, вспомнить она ничего не могла, а поиски мистера Маккензи сильно затягивались.
И тут Джорджетт почувствовала, что готова к следующему шагу к свободе. Она развязала ленты своей темно-серой шляпки и швырнула ее в уличную пыль. И ей сразу же стало легче. Да-да, казалось, стало легче дышать!
– Вот, теперь и я тоже без шляпы, – с заговорщической улыбкой сообщила она горничной. – И ты увидишь: никто не станет показывать на нас пальцем, если мы с тобой перекусим без шляп. Ну а если кто-нибудь на нас все же посмотрит косо… Лично мне это безразлично! Ну что, попробуем?
Элси наклонилась и, подняв шляпку хозяйки, встряхнула.
– Не надо было вам этого делать, миледи, – сказала она с укоризной. – Люди подумают, что я плохо о вас забочусь, и тогда после вас меня уже никто не возьмет в горничные. – Улыбка слегка тронула ее губы. – И нос у вас покраснеет под этим ужасным солнцем. Зачем вам, чтобы другие леди о вас шептались?
Джорджетт засмеялась и подставила лицо солнцу. Она всегда немного стеснялась своей бледной кожи, имевшей чуть голубоватый оттенок. Но что-то подсказывало ей, что бородатому и мужественному Джеймсу Маккензи было решительно все равно, загорелое у нее лицо или нет.
– Мне не слишком нравятся эти скучные шляпы, – призналась Джорджетт, поймав себя на мысли, что еще месяц назад ей бы в голову не пришло сказать такое. – И мне не нравятся люди, которые судят о человеке по его одежде или кругу общения.
Глаза Элси округлились. И Джорджетт ее реакция не удивляла – ведь такого рода мысли принято прятать подальше. Высказывать свое мнение о шляпках было так же неразумно и неприлично, как высказываться о бренди или о мужьях.
