Линда Уиндзор - Заложница любви
– Что случилось?
Вольф стряхнул с себя колдовские чары и улыбнулся.
– Темнеет, а нам нужно успеть вернуться, пока не закрыли ворота и не прозвучал вечерний звон, с первыми звуками которого начинают гасить в Лондоне огни.
Бронуин испытала разочарование, отразившееся в ее непостижимо странном взгляде, обращенном на спутника. Ее мысли вернулись из прошлого, из счастливого беззаботного времени, и возвращение не могло не огорчить.
– Да, пора.
Она молча шагала рядом с Вольфом, так и проделали они обратный путь мимо домов знати и бедняцких хижин к величественным башням дворца, которые четко выделялись на фоне малинового зимнего заката. В кольце городских стен комедианты в костюмах шныряли среди гуляющих, расхваливая предстоящие вечером представления. Флаги и вымпелы свисали из окон и с парапетов, гирлянды зеленых ветвей были развешены повсюду, куда ни бросишь взор. Костры, зажженные на улицах, наполняли воздух запахом сжигаемого мусора.
– Можем ли мы зайти в какой-нибудь балаган посмотреть представление? – спросила Бронуин, в то время как Вольф заботливо вел ее через толпу, оберегая от столкновений.
– Не сегодня. Вечером я должен присутствовать на одном званом ужине. Лучше тебе побыть в моей комнате, пока я не вернусь с пира, что я сделаю, как только Ульрик Кентский удалится в свои покои. Я прикажу прислать ужин, потому что не стоит тебе появляться в зале среди остальных оруженосцев.
Бронуин покачала головой.
– Если хочешь, я буду спать у твоих дверей… но потом, – многозначительно добавила она.
– Ты все еще не оставляешь мысли убить Ульрика?
– Я должна.
Беседа их закончилась, так как они подошли к лестнице, которая вела в башню, где находилась комната Вольфа. Мимо стражников, застывших у подножия лестницы, Вольф прошел первым. Бронуин смиренно следовала за ним, приняв вид послушного оруженосца. К тому времени как они добрались до третьего этажа, Бронуин уже не чувствовала вечернего холода, окутывавшего город. Она вся вспотела, едва поспевая за Вольфом. К двери подошли они вместе, и Бронуин отступила, пропуская наемника вперед, а потом последовала за ним.
– Вольф? – девушка прислонилась к закрытой двери.
Воин выжидающе обернулся. Весь день этот вопрос вертелся у нее на языке, она не могла больше терпеть.
– Почему ты не выдал меня Ульрику? Ты человек, для которого деньги многое значат, а моя голова сколько-то да стоит.
Вольф скинул с плеч грубый плащ, чтобы облачиться в более тонкий, темно-зеленый, этот плащ Бронуин видела в его дорожном мешке, когда искала трутницу.
– Даже у воров есть свой кодекс чести, милая. Я дал слово помочь тебе.
– Ты сказал, что научишь меня обращаться с кинжалом, – рука Бронуин легла на рукоять оружия. – У меня ведь хорошо уже получается?
– Ну-ка попади в этот сучок, что у тебя за спиной! – сомневаясь, потребовал Вольф.
Бронуин отошла к тому месту, где стоял ее спутник, и вынула кинжал из ножен. Со времени прибытия в Лондон она не упражнялась в метании, взволнованно вспомнила девушка, взвешивая кинжал в руке, как учил ее Вольф. Неожиданным движением кисти она послала клинок в цель, и он полетел прямо в намеченный на деревянной планке двери сучок, но вонзился на несколько дюймов ниже и левее, чем требовалось.
– Промахнулась, милая!
– Но как близко к цели!
Неумолимый Вольф повернул ее к себе лицом и встряхнул довольно грубовато.
– Достаточно близко, чтобы увидеть, как тебя будут разрывать враги на части. Ни одного мужчину не уложить наповал такой царапиной.
– Он бы истек кровью! – стояла на своем Бронуин.
– Вот как?
Вольф отпустил ее и одним сердитым движением сорвал с себя плащ и рубаху.
– Все это не помешало мне отхватить голову человеку, всадившему сюда свой нож, – проворчал он, показывая на один из своих шрамов. – А вот это не удержало меня, когда понадобилось продырявить негодяя, вонзившего свое копье мне в плечо.
– Но ведь ты не обычный человек! – Бронуин, растопырив пальцы, накрыла шрамы ладонью, пытаясь не растерять остатки решимости. – Ты никак не хочешь понять, почему я должна отомстить за смерть родителей!
– Потому что ты все еще хочешь быть сыном, которого у них не было?.. Черт побери, милая, ты ведь женщина… созданная… вот для чего?
Бронуин удивленно вскрикнула, когда Вольф привлек ее к себе и решительно впился поцелуем в губы. Одной рукой он обвил ее талию, другая легла на затылок, обхватив голову так, что невозможно было избежать безоговорочной покорности и полного подчинения. С самыми лучшими намерениями уперлась Бронуин кулаками ему в грудь, чтобы оттолкнуть того, кто в противном случае заставит ее плавиться в теплой истоме до тех пор, пока соприкосновение тел не лишит ее разума окончательно. Она собиралась воспротивиться, но… вместо этого разомкнула губы и отдалась головокружительному натиску, в котором не было пощады.
Бронуин как будто плыла в безудержном половодье чувств, искусно возбуждаемом каждым движением его руки, ласкавшем спину. Вольф все сильнее прижимал к себе девушку, пока даже дыхание не перестало разделять их.
– Вот для чего нужно использовать огонь, что горит в вас, миледи, – хрипло прошептал Вольф.
Прикосновение его бороды к ее нежной коже заставило девушку откинуть голову, и шляпа, и без того едва державшаяся на голове, упала на пол.
– Вот для чего вы созданы столь нежной и мягкой, дорогая!
Зарывшись лицом в волосы Бронуин, Вольф с обезоруживающей опытностью отыскал ее ушко, отвлекая внимание своей жертвы от руки, смело отыскавшей округлость груди под одеждой. Бронуин закрыла глаза, но огонь желания разгорался, делая, слепой ко всему, кроме кончиков пальцев ласковых рук. Когда она заставила себя поднять веки, то сквозь туман, застилавший глаза, увидела над собой лепной потолок и поняла, что уже не стоит, а лежит на постели. Вольф склонился над ней, как хищник, готовый напасть на добычу.
Кровь оглушительно шумела в ушах, но постепенно способность рассуждать вернулась к Бронуин. Она облизнула губы, будто пробуя на вкус следы поцелуев Вольфа, потом судорожно вздохнула. Какой стыд! Больше нельзя ей допускать в свое сердце эти сладостные желания!
– Останься со мной сегодня и забудь свою безумную мысль о мести, прекрасная дочь ворона. Клянусь, я добьюсь, чтоб убийца твоих родителей понес кару!
Более соблазнительных слов он не мог бы произнести. Они лишь усилили смятение, теснившееся в груди Бронуин. Если какой-то мужчина и мог бы заставить ее забыть обо всем, то только этот. Впервые она захотела быть женщиной и танцевать под дикую музыку его страсти, которую выводили пальцы Вольфа, касаясь ее кожи, пока, как ей было о том известно, таинственное завершение не переполнит их обоих.
