Барбара Картленд - Мольба о милосердии
Вот он закрыл дверь платяного шкафа и промолвил:
— Теперь я пойду ловить этого человека, а вы должны остаться здесь до моего возвращения.
Мариста не стала спорить.
Она только подошла к нему и прошептала:
— Будьте осторожны! Будьте очень.., очень осторожны! У него острый стилет, и если он опередит вас, вы.., погибнете!
— Я понимаю, — кивнул граф, — я буду осторожен.
Маристе показалось, что он улыбнулся.
— Предоставьте все мне. Просто делайте, как я сказал, и не бойтесь. Но молитесь за меня, я знаю, вы будете это делать.
— Конечно, буду, — ответила Мариста, — и.., да хранит вас Бог.
Она не была уверена, что он слышал ее.
Прежде чем она закончила фразу, дверь тихо закрылась за ним, и Мариста осталась одна.
Она напрягла слух, но вскоре поняла, что все равно ничего не услышит.
Эта часть замка была построена довольно основательно — стены здесь были толщиной в четыре фута.
Кроме того, она не сомневалась, что мягкие ковры, виденные ею на приеме, заглушат все звуки.
Она подошла к окну, хотя знала, что, из хозяйской спальни все равно не видно башню.
Зато отсюда открывался великолепный вид на сады, парк и часть побережья с меловыми скалами.
Впрочем, сейчас трудно было что-либо разглядеть, так как лунный свет бил в глаза.
Тогда она вернулась к кровати и присела.
Здесь все было ей так близко и знакомо, что молитвы, которые она шептала, были обращены не к Богу, а к отцу и матери, чье незримое присутствие она почти физически ощущала.
Мариста рассказывала им о том, что не давало ей покоя все эти дни: о поведении Летти, о противозаконном занятии Энтони, о страхе перед нищетой в будущем.
Потом спохватилась, что должна думать не о себе, а о графе, и стала возносить молитву, чтобы мистер Толмарш не ранил его.
Невозможно было помыслить, что этот негодяй посмеет лишить жизни такого замечательного человека, как граф Стэнбрук.
Он всегда был удачлив и непобедим, и она молилась, чтобы везение не изменило ему и на этот раз.
Ей показалось, будто прошла вечность, прежде чем открылась дверь.
Мариста, не прекращая молиться, повернула голову и в лунном свете увидела графа.
Он вошел с видом триумфатора, и она сразу поняла, что все хорошо.
Девушка вскочила ему навстречу.
— Этот человек не потревожит вас больше, — сказал он спокойно.
Мариста ахнула, а граф подошел к ней близко-близко, посмотрел на ее волосы, ниспадающие на плечи, на глаза, почти черные и огромные в лунном свете.
— Он мертв, — зачем-то сообщил граф, словно она и так этого не поняла.
— Вы.., убили.., его? — Ее голос дрожал, но сердце ликовало.
— Я убил его, — подтвердил Стэнбрук, — и сбросил со скалы в море. Течение унесет труп, и никому не придет в голову, связать его с замком, со мной или с вами, Мариста.
У нее вырвался вздох облегчения.
— Кто еще знает, что этот человек был в Англии? — спросил граф.
Понимая, что должна сказать правду, Мариста ответила:
— Только… Энтони и Ханна… Летти не было дома весь день.
— Что ж, это упрощает дело. Вы никому ничего не говорите, а утром я приеду к вам, и мы побеседуем.
На большее Мариста не смела надеяться.
Она глядела на него, и руки ее были прижаты к груди, словно она все еще молилась.
Граф посмотрел на нее с высоты своего роста и, немного подумав, произнес:
— Как я понимаю, вы пришли сюда потайным ходом и, очевидно, должны вернуться тем же путем. Не угодно ли, чтобы я вас проводил?
— Нет-нет… Не нужно.
— Тогда идите домой и постарайтесь забыть о случившемся. И спасибо, Мариста, за то, что спасли мне жизнь.
С этими словами он обнял ее и нежно привлек к себе.
Так же нежно, как будто целовал ребенка, граф коснулся губами ее губ.
Первое мгновение Мариста была в растерянности, не понимая, что произошло.
Потом все ее тело затрепетал?, но это было совсем иное ощущение, нежели дрожь, порожденная страхом.
Сильные объятия графа и прикосновение его губ вызвали в ней доселе незнакомое чувство, но в нем соединились лунный свет, замок, аромат цветов и все, что она любила.
Мариста была всецело охвачена этим новым чувством.
В нем было столько волшебства, таинства и совершенства, что она не сомневалась: это не может быть явью, это ей только грезится.
Она испытала наслаждение, экстаз, в существование которого не верила, но все же просила Бога в молитвах ниспослать ей его, и теперь она сама стала божеством.
Прежде чем она успела осознать, что случилось, граф отпустил ее.
— Идите домой, Мариста, — произнес он странным голосом. — Вам ничто не грозит. Сегодня ночью вам уже не нужно бояться.
Девушка едва могла двигаться.
Граф вывел ее в коридор и закрыл за ней дверь.
Мариста на мгновение остановилась, обессиленная чудесным переживанием.
Потом медленно, словно во сне, пошла вниз по лестницам, потом — по сырым коридорам, и в этот раз лучики лунного света, пробивающиеся из-под свода, казались ей не светлячками, а фонариками в руках херувимов и ангелов.
Только оказавшись в беседке, вдохнув аромат жимолости и ощутив на лице прикосновение листьев, Мариста поняла, что это не сон и что она возвращается из замка в Довкот-Хаус.
В лунном свете ей чудились объятия графа, и в эту минуту Мариста поняла — к ней пришла любовь.
Он заполнил собою весь мир, небо и море, и она знала: ее сердце отныне и навеки принадлежит графу Стэнбруку.
Глава 7
Мариста проснулась с ощущением непомерного счастья.
Она пришла к себе на рассвете.
После того как граф поцеловал ее, казалось, будто она попала в сказку.
Засыпая, она вспоминала о нем, и во сне он был с нею, и она чувствовала его объятия, его губы на своих губах.
Какое-то время она лежала на кровати, предаваясь мечтам, а потом медленно, словно прилив, надвигающийся на берег, вернулась из своей сказочной страны в действительность.
Прежде всего ей придется рассказать Энтони о случившемся, и она представила себе, как он будет шокирован тем, что графу известно о его проступке.
Угораздило же его привезти в страну вражеского шпиона!
Внезапно она испугалась, что Энтони уже уехал в Лондон и она его не увидит.
Однако не исключено, что, обнаружив отсутствие так называемого Эдварда Толмарша, он, возможно, решит дождаться ее пробуждения, чтобы спросить, куда тот мог деться.
Удивительно, что он до сих пор не разбудил ее, и вообще очень странно, что, несмотря на столь поздний час, никто не потревожил ее.
«И как же теперь быть с Летти?» — с болью подумала Мариста.
Теперь она понимала чувства сестры гораздо лучше, чем прежде, и знала, Летти будет страдать, потому что и сама страдала бы на ее месте.
