Барбара Картленд - Опасная прогулка
Если бы Юдела действительно была увлечена им и на самом деле собиралась бы выйти за него замуж, то тогда, конечно, леди Марлен, оскорбляя герцога, могла нанести душевную рану такому невинному созданию, как дочь провинциального священника.
Но выстрел леди Марлен оказался холостым! Самое главное достижение — герцог заставил ее поверить, что действительно женится. Этого он добивался и получил в результате то, что хотел.
«Я одурачил ее так же, как обвел вокруг пальца всех остальных!»— Герцог усмехнулся про себя и с удовлетворением потер руки.
Когда закрытый экипаж, который он обычно использовал для вечерних выездов, был подан к дверям, один лакей накинул на плечи герцога темный плащ, другой протянул ему цилиндр, а третий подал его трость.
С чувством огромного облегчения герцог отправился в гости к миссис Шаннон, уверенный, что его ждут там с нетерпением, как было сказано в недавно полученном им послании от этой обаятельной женщины.
Глава 5
И все-таки у герцога было не совсем спокойно на душе. Некое подспудное чувство подсказывало ему, что Юдела расстроена нападками леди Марлен. Ему вспоминались ее ошеломленные глаза, когда она, подчиняясь его приказу, покидала библиотеку. И весь путь от Освестри-хауз до особняка миссис Шаннон мысли герцога были заняты только Юделой. Напрасно он твердил себе, что это беспокойство безосновательно и выглядит даже смешно. Его любовные делишки совершенно не касаются Юделы. И какими бы обвинениями ни осыпали его голову женщины, подобные наглой и бесцеремонной леди Марлен, самому герцогу совершенно незачем оправдываться перед Юделой или перед кем-нибудь еще. В конце концов он спас ее от того, что она, несомненно, посчитала бы «участью худшей, чем сама смерть». И ее благодарность к нему должна включать и прощение или хотя бы отсутствие всякой критики его так называемых «грешков».
Однако, к его вящему раздражению, воспоминания о Юделе преследовали его весь вечер. По какой-то странной причине ее трогательное личико вновь и вновь появлялось перед его мысленным взором и не давало ему возможности сосредоточиться на том, что говорила блестящая миссис Шаннон, и на ее щедро рассыпаемых остротах.
Когда совместный ужин подошел к концу, герцог вдруг встал из-за стола.
— Неужели ты должен уходить, милый Рэндольф? — с удивлением спросила Элси Шаннон. — Ты так мало пробыл у меня. Я так надеялась, что мы проведем еще некоторое время вместе, — добавила она, выделив последнее слово.
Он прекрасно понимал, что она подразумевала под словом «вместе», но совершенно неожиданно для себя обнаружил, что в нем отсутствует всякое желание заниматься с ней любовью именно в этот момент.
По пути домой, понимая, что он оставил женщину разочарованной и в какой-то степени униженной, герцог твердил себе, что в его непонятном и недостойном поведении по отношению к такой милой женщине, как Элси Шаннон, повинны все те же Джулиус и леди Марлен.
Но, когда после часа, проведенного за карточной игрой в Уайт-клабе, причем по очень высоким ставкам, он в конце концов добрался до кровати, несчастные растерянные глаза Юделы, о которых он вспомнил, вновь взбудоражили его.
На следующий день герцог убедился, как глубоко ранил Юделу визит леди Марлен. Она даже, как ему показалось, старалась избегать его.
Было странно и совершенно непохоже на него то, что герцог бессознательно пытался разглядеть в ее глазах искорку восхищения, когда он беседовал с ней. Но никакого восхищения не было.
Наоборот, если Юдела и глядела на него, то с робостью, как будто извинялась за то, что поступила как-то не правильно или сделала что-то не так. А ведь накануне личико ее освещалось радостью каждый раз, когда он высказывал ей какой-нибудь комплимент или просто заговаривал с ней.
«Она слишком чувствительна, легкоранима и беззащитна, и поэтому ее поведение утомляет. Такие особы являются источником беспокойства», — убеждал он себя, но сам понимал, что это ложь.
Весь путь из Лондона в Кент их разделяла эта неприятная для герцога холодная отчужденность.
Дом Освестри в Кенте представлял собой великолепный образец архитектуры в стиле Палладио. Дед Рэндольфа достроил его в 1750 году, с тех пор его не обновляли. Но в этот день здание, как показалось герцогу, выглядело еще более величественным, чем когда-либо. Свежая листва деревьев представляла великолепный фон для самого строения. Лужайки вокруг дворца выглядели, как изумрудный бархат, а цветы на траве — как рассыпанные по нему драгоценные камни.
Здание своими мощно раскинутыми крыльями с белыми колоннами как бы заключало в объятия чарующую природу.
— Как это прекрасно! Как величественно! — услышал герцог возглас Юделы, но она обращалась к герцогине, а не к нему.
— Я испытываю те же самые чувства, когда возвращаюсь домой. Ведь это поместье я считаю своим домом, — растроганно проговорила герцогиня.
— Мне кажется, что будет неплохо, если я проведу тебя по дому и расскажу его историю, — предложил герцог Юделе.
— Благодарю, — произнесла она натянуто, даже не посмотрев на него.
Когда они разместились в доме, уже близился вечер. Герцог рассчитывал еще до ужина побеседовать с Юделой и показать ей коллекцию живописи, но ему доложили, что она отдыхает после дороги.
Ужин, как ни странно, прошел весьма скучно. Закончив трапезу, герцогиня заявила, что отправляется в свою спальню, а Юдела тотчас же вызвалась сопровождать ее.
По привычке герцог стал убеждать себя, что ее отношение к нему совершенно не должно выводить его из себя и что он испытывает только удивление по поводу подобных поступков со стороны молодой женщины. В своей богатой биографии, изобилующей связями с самыми разными по характеру особами, он не сталкивался со столь явно проявляемым к нему равнодушием. Любая женщина, к которой он проявлял хоть малейший интерес, тут же ясно показывала всем своим видом, как она желает быть с ним вместе, и часто именно это как раз и становилось причиной его охлаждения.
«Черт побери! — говорил он сам себе. — Не знаю, чего она добивается этим, но это ее личное дело. Здесь я свободен, а свобода для меня дороже всего. Я могу развлекаться так, как хочу. В конце концов тут нет публики, перед которой мы должны разыгрывать с ней роли влюбленных голубков».
Однако он слишком поторопился со своими выводами, ибо с самого раннего утра в Освестри-хаузе появились бесчисленные соседи, обрушившие на него и на его мнимую невесту водопад поздравлений.
Некоторым из них для этого визита пришлось проделать немалое расстояние, и герцог был вынужден просить их остаться на ленч. И приглашение это было принято гостями с превеликой охотой, потому что все знали, как хорошо угощают в поместье Освестри.
