Анна Рэндол - Грехи негодяя
У Голова вздулись жилы на шее.
– Государь, я не думаю, что…
Но император засмеялся и кивнул:
– Что ж, прекрасно. Я редко сталкиваюсь с такой преданностью.
Клейтон с уважением покосился на Оливию. Она всегда была целеустремленной. Но в юности в ней не было упрямства. А вот теперь… О, теперь она стала удивительной женщиной, потрясающей!
Но Оливия недооценила человека, стоявшего напротив нее. А Клейтон отлично знал, насколько опасен был Голов.
– Мне необходимо честное слово господина Голова, что с мисс Свифт и со мной ничего не произойдет, пока мы будем находиться в Санкт-Петербурге, – заявил Клейтон.
Император нахмурился:
– Разумеется, вы его получите. Находясь в этом городе, вы под моей защитой.
Губы министра превратились в тонкую ниточку.
– Да, конечно. С вами ничего не случится… до праздника, – сказал он.
Император заговорил с Оливией о предстоящем ночном бале, а Голов склонился к уху Клейтона и едва слышно прошептал:
– Разве я плохо позаботился о другой твоей подруге?
Безопасность Оливии была единственной причиной, не позволившей Клейтону убить мерзавца на месте. А руки так и чесались…
– Но все же не так хорошо, как я позаботился о генерале Чиленко, – с ухмылкой добавил Голов и тут же отпрянул.
– Значит, это были вы? – пробурчал Клейтон.
Император же, обратившись к нему, проговорил:
– Вы будете сопровождать мисс Свифт на сегодняшний бал. Никто не посмеет сказать, что я отвернулся от человека, спасшего мне жизнь. – Он улыбнулся почти с приязнью. – И от его очаровательной невесты.
Глава 13
– Ты хорошо справилась с императором, – заметил Клейтон, когда они с Оливией оказались в одиночестве в санях. Из-под копыт лошадей летели крупные комья снега.
«Но почему же он тогда хмурится?» – подумала Оливия.
– Восемь лет я училась разговаривать с политиками. – Неужели он не наводил о ней никаких справок, прежде чем ворваться на фабрику с угрозами? – Я выступала от имени общества, ведущего борьбу за гуманное отношение к женщинам и детям-преступникам. Так вот, мы добились некоторых реформ. В тюрьмах женщин отделили от мужчин, да и детей начали отделять от взрослых.
Клейтон с невозмутимым видом пожал плечами.
– Зачем ты с этим связалась?
– Из-за тебя. То, что случилось… или почти случилось с тобой, – это было неправильно.
Клейтон нахмурился и проворчал:
– А теперь, когда я жив?
– Я все равно буду продолжать свою работу. – Да и как иначе? Ведь то, что Клейтон жив, – это ничего не изменило. Ее преданность обществу сохранилась. Она и создала-то его из-за него, из-за Клейтона. Но теперь она этим занималась, поскольку свято верила в свою правоту.
Клейтон не спорил. Но окинул ее пристальным взглядом, словно выискивал в ней какой-то недостаток.
А Оливия между тем продолжала:
– На фабрике сейчас работают три мальчика, которые в Лондоне были обвинены в воровстве. Мы надеемся доказать, что эти дети могут быть реабилитированы.
Клейтон и на сей раз промолчал. Оливия же попыталась сменить тему:
– Ты когда-нибудь был на императорском балу?
– Да.
Не дождавшись продолжения, Оливия заметила:
– Ты сегодня удивительно многословен.
Брови Клейтона сошлись на переносице.
– Все балы – они ужасно долгие и нудные. – Он пожал плечами, словно недоумевая, – мол, что еще можно об этом сказать? – Люди танцуют, вот и все.
Ответ был таким типично мужским, что Оливия не выдержала и расхохоталась. Она пыталась остановиться. Честно пыталась. Но вероятно, прошло слишком много времени с тех пор, как она в последний раз смеялась искренне, от всей души, так что сейчас ей никак не удавалось остановиться.
Она надеялась, что Клейтон присоединится к ней, но он даже не улыбнулся. А ей с большим трудом удалось взять себя в руки.
Тем не менее ее спутник немного расслабился, и Оливия, с облегчением вздохнув, откинулась на спинку сиденья.
– Я стараюсь избегать появлений при дворе. Не могу сказать, что император ко мне благоволит, – пробурчал Клейтон.
– Но почему? Ведь ты спас ему жизнь…
Клейтон ненадолго задумался – словно не знал, что ответить.
– Вкратце история такова: за два года до того, как я выбросил бомбу из царской кареты, Голов схватил Малышку, а царь приказал подвергнуть ее пыткам. Нам потребовалось три дня, чтобы ее освободить. – На лице Клейтона не отразилось никаких эмоций, но его левая рука непроизвольно сжалась в кулак.
В санях были разложены подогретые кирпичи, но Оливия все равно задрожала – как будто от холода. В последние недели она много думала о том, какие пытки могут ее ожидать, но на самом деле их испытать…
– Я должен был ее защищать, но не сумел. А то, что они с ней делали… – Клейтон отвернулся и уставился на замерзшую реку. Люди уже начали кататься на коньках и санях. Но, судя по всему, он этого не видел.
Оливия положила руку ему на колено. Он отдернул ногу, и ее рука упала на сиденье. Но все-таки теперь он был с ней, а не в прошлом.
– Тогда зачем ты спасал его?
– Иначе пострадало бы намного больше людей, не только один царь.
Он… благороден. И всегда был таким. Оливия засунула руки в муфту, чтобы не было соблазна снова потянуться к нему.
– Но почему он тебя из-за этого недолюбливает?
– Царь не любит, когда ему напоминают, что он сделал с женщиной… с Малышкой. И кроме того… Видишь ли, ему надо было или признать, что в его свите находился английский шпион, или делать вид, что не было, и вознаградить меня. Пришлось наградить.
Оливия в растерянности моргнула.
– Так, значит, ты и в самом деле барон?
– Самый настоящий. Думаю, в моем сибирском поместье выращивают верблюдов.
– Каких верблюдов?
– Двугорбых. – На этот раз Оливия не сомневалась: в его глазах плясали смешинки. – Они неплохо переносят холод.
– Ты шутишь? – Неужели он шутит с ней? О, это чудесно, замечательно!
– Нет, я серьезно. При последнем пересчете их было триста двенадцать штук.
– Ты именно там заработал свое состояние? – Оливия поняла, что ей важна любая информация о нем.
Клейтон вдруг снова помрачнел.
– У моих крестьян есть собственные деньги. Я не живу за счет других людей.
Оливия тихонько вздохнула. Ох, наверное, напрасно она заговорила об этом.
